Теория несоответствия
Шрифт:
– Ни о чем, - бросил он равнодушно.
– Давай в машину.
И что опять на него нашло? Я не понимала его. То ли я что-то делала не так, то ли у него в голове шла непонятная борьба. Может, хоть для теплого прощания созреет?
Я бросила рюкзак на заднее сидение и повернулась к Калинину:
– Отвези меня на вокзал.
– На какой?
Ну вот... Сейчас он опять скажет, что я действую слишком спонтанно.
– Надо посмотреть, где ближайший. Думаю, до Москвы оттуда я доберусь.
Он смотрел мне в глаза долго, казалось, целую вечность.
– Мы проезжали мимо железнодорожного, я помню, где он, - сказал наконец Калинин и отвернулся, сосредоточившись на дороге.
Пусть бы этот вокзал был за сотни километров отсюда, ну, или пусть бы мы застряли в пробке. Я не хотела с ним прощаться. И до последнего теплилась надежда, что Андрей сейчас скажет, что поедет со мной.
Но доехали до вокзала мы за десять минут. Я не спешила выходить из машины. Сидела, кусая губу, но в итоге спросила:
– Тебе ведь понравилась эта рыжая дамочка?
– Понравилась, - не стал отрицать Калинин.
– Как нравится, допустим, женщинам Брэд Питт или Леонардо ди Каприо.
– Они же старые!
– удивилась я и тут же мысленно чертыхнулась, добавив: - Никаких намеков.
– Какие могут быть намеки, когда ты всегда говоришь прямо?
– улыбнулся Андрей.
Он тоже не спешил. Интересно, с каким интервалом отсюда поезда на Москву ходят? Если я пропущу несколько, Земля же не сойдет с орбиты?
Что же плакать так хочется? А внутри все скребет и скребет... Но это уже не ревность, а какое-то отчаяние.
– Андрей, - я наконец-то повернулась к нему, - спасибо. Я рада, что именно ты был со мной все это время. То есть все эти несколько дней. Кто-нибудь другой на твоем месте послал бы меня сразу к черту, а может, и не стал бы разговаривать. Все-таки я была несносной американской девчонкой.
– Зато живой и настоящей. Ты не пыталась мне понравиться.
Как бы я хотела развить этот разговор. Наконец-то понять, как Калинин ко мне относится. Но тогда я точно не уеду. Он и так меня держит, как будто привязал к себе невидимой цепью.
Я потянулась к двери, и Андрей тоже вышел из машины. Мы смотрели друг на друга в свете привокзальных фонарей через крышу машины, и я была рада, что идет дождь. По крайней мере не видно, что я плачу.
– Прощай, девочка. Но все-таки напиши, когда доберешься до Москвы.
– Прощайте, Андрей Григорьевич. Вы так и не скажете мне ничего больше?
Последняя попытка.
Калинин потер переносицу и сказал:
– Твой отец был нашим преподавателем по медицинской психологии. Я случайно узнал. Я пришел к нему с черновиком курсовой и услышал обрывки разговора. Конечно, деликатно отошел от двери аудитории и ждал в коридоре, пока там не появилась Анна. Тогда-то она все сама мне и рассказала. Я думаю, ей просто не с кем поговорить было. И да, я обещал, что никому ничего не расскажу. Его звали Леонид Аркадьевич Беркутов, твоя мать любила его, он умер почти десять лет назад. И ты первый человек, которому я рассказал
Неожиданно. Я даже потеряла дар речи. Теперь понятно, почему Андрей так долго молчал. Да, по сути, этот человек мне не отец, пусть моя мама в нем хоть души не чаяла. Я его не знала. И сейчас даже не понимала, почему это было когда-то так важно.
– Спасибо, - кивнула я и, забрав рюкзак, собиралась вот так уйти, скрывая все свои эмоции.
– Карина!
Как тяжело... Но я обернулась, нацепив подобие улыбки.
Калинин подошел и заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо. А потом... Я даже оторопела от неожиданности. Он притянул меня к себе и поцеловал. Вцепившись ногтями в его плечо, я застонала. Зачем?
Андрей прикусывал мои губы, прижимал к себе так, будто не мог отпустить, а я сходила с ума от этого безумия. Не было мира вокруг - были только мы.
Но конец есть всегда.
И Калинин первым отстранился. Провел пальцем по моим губам и сказал:
– Я тоже люблю тебя, девочка, но нам не по пути.
И ушел. Просто сел в машину, пока я оторопело стояла, глядя ему вслед.
Зачем, Андрей Григорьевич? За что?
Просто сказал и уехал. Как будто сам себе доказал свою теорию, что мы не соответствуем друг другу. И забыл меня спросить, что я об этом думаю.
А что я думала? Да он этим поцелуем выбил все мысли из головы. Только мне самой пока надо понять, как сократить эту пропасть между нами.
Часть 3 "Опровержение". Глава 1 Андрей
Дома все было как обычно. Как всегда. Как много лет подряд. Но при этом как-то непривычно. Пусто, что ли?
К какому синдрому можно отнести это состояние? Блядь, да черт с ними, с этими синдромами, расстройствами... Просто завалиться сейчас спать, а завтра, возможно, жизнь уже не покажется таким пустым и бессмысленным дерьмом.
Включив телевизор, чтобы хоть как-то унять звон тишины, я прошел в ванную и простоял в душе не меньше часа, смывая с себя не только дорожную пыль, но и мысли, эмоции, чувства.
И вроде бы как-то даже легче стало, пока, выходя из ванны, я не подцепил мокрой рукой со шторки светлый волос. Немного постояв, разглядывая его, я снова включил воду и сунул руку под струю.
Нет, я все правильно сделал, несмотря на то, что мне тошно. Всю ночь я смотрел в экран телевизора, совершенно не понимая, что происходит на экране, и глотал коньяк.
В шесть утра пришло сообщение: «Я уже в Москве».
Отлично.
Я хотел ответить, но не стал. Даже позвонить хотел. Но поддержание этой призрачной связи ничего не даст.
В восемь позвонил в институт, решив на сегодня забить на все. Дамы в деканате меня любили, так что заверили, что замену найдут. Предстать перед студентами после бессонной ночи с перегаром мне не позволял статус.
Но оставить меня в покое не пожелали. Только стукнуло девять, как мой телефон начал разрываться. Поначалу я просто игнорировал, потом начал сбрасывать, но забыл, с кем имею дело.