Теория несоответствия
Шрифт:
– Вы злитесь на меня?
– спросила она.
– Нет. А теперь рассказывай.
Она начала накручивать на указательный палец прядь волос возле виска. Нервничает. Может, поэтому и не затыкается?
– Я даже не знаю, с чего начать...
– протянула Карина.
То она болтает без умолку, интересуясь даже, сплю ли я с официанткой, то не знает, что сказать. Но я, конечно, этого ей не сказал. Кто-то из нас должен взять себя в руки.
– Я помогу начать. С твоей матерью я учился, мы общались, можно даже сказать, дружили. Но после твоего рождения только в пределах институтских стен, потому что времени у Ани стало катастрофически мало. Она не взяла академический,
Карина даже ни разу меня не перебила. А она, оказывается, умеет молчать не только тогда, когда задыхается от злости.
– Слушайте, Андрей Григорьевич...
Сразу появилось желание спросить, как давно я перестал быть занудой, но я его подавил. Все-таки я старше, умнее, ну, или хотя бы мудрее.
– Слушаю.
– А вы что-нибудь знаете о родителях моей матери.
– Без понятия, - развел я руками.
– Может, знает кто-нибудь, с кем вы учились? У вас есть телефоны кого-нибудь из одногруппников?
– Так ты бабушку с дедушкой ищешь?
– догадался я.
– Неужели ни разу их не видела?
Карина отрицательно покачала головой, поджав губы, и вдруг спросила:
– А вы знаете, кто мой отец?
Черт!
– Не знаю.
Она на меня посмотрела недоверчиво, а потом, поднявшись с кресла, уперла кулаки в стол, нависнув надо мной. Наверное, пыталась сделать грозный вид, но сложно оценить ее старания, когда у меня прямо перед лицом женская грудь.
– Вы соврали!
– И почему же ты так решила?
– откинулся я на спинку, чтобы посмотреть ей в лицо.
– Вы потерли кончик носа.
– Ты сериалов пересмотрела, что ли?
– не смог сдержать я усмешку.
Мне казалось, что на меня сейчас снова обрушится шквал сарказма и упреков. Но Карина вернулась обратно в кресло и неожиданно спросила:
– Вы знакомы с Лилией Родионовой?
Я задумался ненадолго, вспоминая своих многочисленных знакомых, а потом кивнул:
– Психотерапевт из Нью-Йорка. Я читал ее работы, и мы встречались на какой-то конференции, где она выступала.
– Она, между прочим, закончила Стэнфорд и занимается уже несколько лет изучением поведения. Вот от нее я как-то и услышала, что потирание кончика носа или века - это признак лжи. Так вы знаете, кто мой отец?
– Я еще раз повторяю: нет.
– А мне казалось, что мы только начали находить общий язык, - прищурилась Карина.
Может, и так. По крайней мере, раздражение уже не витало в кабинете. Но когда-то я Ане пообещал, что ни одна живая душа не узнает, от кого она родила ребенка.
– Можем найти его окончательно. Рассказывай теперь ты, как меня нашла, почему пришла именно ко мне, ведь у твоей матери наверняка были более близкие люди.
– Хорошо, - кивнула Карина.
Глава 5 Карина
А он вроде и ничего такой дядька. И про маму рассказал, только мне казалось, что не все. Как в ресторане он говорил? «Есть вещи, которые дети не должны знать о своих родителях».
Но хотя бы помогает. А ведь мог послать после моих фортелей. Я и сама уже не понимала, почему набросилась на него. Но точно не без причины. Чем-то он мне сразу не понравился.
А сейчас Калинина интересует моя история. Любопытство? Или что-то еще? Но мне скрывать нечего, поэтому
– У меня всегда была только мама. Ни бабушек, ни тетушек, ни других родственников. Но мне было хорошо - она заменяла всех, поэтому я и не спрашивала. Потом мама встретила Диму. Это мой отчим. Где она подцепила человека при таких бабках - без понятия. Они поженились, и мы все переехали в Штаты. Я бы не сказала, что что-то изменилось... Дима постоянно пропадал на работе, а мы знакомились с новой страной. Всегда вместе, вдвоем. Я даже забыла о той жизни, что была в России, пока не начала заводить новых знакомых. И тут меня посетила мысль: почему я не знала никого из маминых подруг, коллег? Да и в Нью-Йорке я познакомилась с одной лишь Лилей. Мама могла не работать - Диминых денег хватало с лихвой - но все-таки начала заниматься консультациями после переквалификации, чтобы можно было работать в Соединенных Штатах. И как раз Лиля и ее муж стали работодателями - у них целая сеть клиник. Я стала задавать маме вопросы, но она все больше отмалчивалась или отделывалась общими фразами. Я только узнала, что со своими родителями она не общается с восемнадцати лет, про отца моего вообще ни слова. Умерла она неожиданно, - я замолчала, глядя в пол.
Калинин тоже молчал. Наверное, понимал, что мне просто надо собраться с силами, чтобы продолжить. Я не хотела поднимать на него взгляд - боялась, что увижу там жалость или равнодушие. Хотя, скорее, последнее. Что ему до проблем незнакомой девушки, с которой не заладилось общение с первой минуты?
– В общем, - я снова заговорила, - после ее смерти я осталась с отчимом. Хватило меня на месяц, потому что он как с цепи сорвался. Что-то от меня требовал, а я не понимала. Что-то выпытывал, а я не знала ответов. И Лиля помогла мне сбежать сюда. На сайте института, где вы с мамой учились, она нашла фотографии маминого выпуска и узнала вас. Наверное, это полный идиотизм - не знать ничего о своей матери, но я решила оттолкнуться от того, что имелось. То есть от вас. Сбежала через крышу Лилиного дома, добралась до аэропорта, а оттуда в Москву. Потом поездом сюда. В интернете погуглила вас и нашла расписание лекций в вузе.
Калинин не успел ничего ответить - в рюкзаке подал сигнал мой телефон. Я сменила сим-карту прямо в аэропорту и сразу написала Лиле. Сообщение было как раз от нее. И снова меня захлестнула злость, когда я прочитала. Что же ты так все умалчиваешь, Андрей Григорьевич?
Перед отъездом из Нью-Йорка я наконец-то разобрала мамины вещи. У них с Димой уже давно были раздельные комнаты, и вот я, отправив домработницу восвояси, сама начала складывать вещи в коробки. В этом были и воспоминания, и любопытство. Я искала хоть что-то: фотографии, записи. Но мама была будто шпионом - ничего из прошлой жизни. Пока в записной книжке (она по старинке пользовалась бумажным носителем) не увидела остатки вырванной страницы. А на следующей небольшой оттиск. Тут, наверное, даже ребенок бы догадался, что делать. Карандаш, легкий нажим - и я смогла разобрать номер телефона.
«Может, и ничего необычного», - подумала я тогда, но решила проверить, тем более первые цифры были кодом России. Интернет ничего не нашел по моему запросу, и я побежала к Лиле. Хакеров в ее окружении, конечно, не было, но человек, занимающийся программным обеспечением в ее клиниках, обещал помочь. Только вот загвоздка тогда была в том, что он грел кости в Испании в заслуженном отпуске. А сейчас, судя по всему, вернулся.
И вот сообщение от Лили:
«Номер принадлежит Калинину Андрею Григорьевичу».