Теория невероятности
Шрифт:
Отец Иоганн не мог оставаться в стороне. Он присутствовал на допросах, навещал узниц в тюрьме, уговаривая признаться во всем и покаяться, дабы после смерти обрести спасение на небесах, принимал последнюю исповедь осужденных… Каждый раз, когда очередная ведьма корчилась от боли под раскаленным железом, висела на дыбе под потолком или испускала последний вздох на костре, он чувствовал себя воином Света, защитником людей, очищающим мир от скверны.
Вдох — выдох… Все вокруг снова потемнело, и видения исчезли. Откуда-то издалека доносится музыка — медленная, спокойная, легкая. И голос. Теперь он звучит так мягко, но все же чувствуются повелительные
— Теперь пришло время отдохнуть. Вы полностью расслаблены от макушки до кончиков пальцев ног.
О да, он устал, он так устал… Василий (или отец Иоганн? Он так и не понял, кем был в эту минуту!) блаженно улыбнулся.
— Представьте себя на природе. Вы идете по лугу, поросшему сочной травой…
Он снова очутился среди зеленых холмов, в том самом месте, где началось его странное путешествие. Так же по небу плыли легкие облака, и даже монастырь чуть виднелся вдалеке. Сердце радостно забилось. Он возвращается сюда, в свой единственный и настоящий дом!
— Прямо перед собой вы видите изумительно прекрасную радугу. Таких живых и чистых цветов вы никогда не встречали… Если подойти ближе, можно коснуться ее рукой.
Да, радуга действительно появилась перед ним! Раньше он никогда не видел ничего подобного. Она уходила прямо в небо, словно разноцветный мост, соединяющий миры воедино. Василий протянул руку, чтобы потрогать это чудо, — и в следующий миг оказался внутри. На него изливались потоки света — алого, оранжевого, желтого, зеленого, синего, фиолетового… Они перетекали друг в друга, пока не слились в один-единственный, ослепительно-яркий и чистый белый свет.
— Вы чувствуете, как возрождается и наполняется жизнью каждая клеточка вашего существа.
Василий купался в лучах света, почти растворяясь в нем. И в то же время он понимал, что возврата уже не будет. Хотелось крикнуть:
— Нет, нет! Пожалуйста, не надо! Я хочу остаться здесь, остаться навсегда, хочу быть тем, кем я был когда-то, верните мне мою жизнь!
Но голос неумолим.
— Раз… Сейчас вы пройдете через радугу. Два… вы возвращаетесь, чувствуя себя свежим и энергичным. Три… ваши воспоминания остаются у вас в сознании, и вы можете вернуться к ним, как только пожелаете… Четыре… вы готовы опять вступить в этот мир… Пять… вы открываете глаза и чувствуете себя превосходно!
Вася ощутил жесткость коврика под лопатками, запах пыли и пота, почти как в школьном спортзале. Открыв глаза, он увидел, что снова находится в том самом подвальчике, куда пришел несколько часов назад. Вокруг были те же люди. Мир вернулся на привычное место. Он снова стал собой.
Его соседи также постепенно приходили в себя. Одни протирали глаза, вертели головами, кто-то ощупывал свое тело, будто заново привыкая к нему. Другие болтали без умолку, шумно делились впечатлениями.
Очкастая девица оказалась египетской жрицей богини Хатор, и странно было видеть, как ее тощенькая, нескладная фигурка в клетчатом платье приобрела вдруг на мгновение царственную осанку, и глаза, почти невидимые за толстыми выпуклыми линзами, сверкнули ярко-изумрудным светом. Мужик в мятом пиджаке оказался крестьянином, жившим где-то в Северной Англии в середине шестнадцатого века (точнее он вспомнить не мог, знал только, что страной в то время правил добрый король Генрих VIII). Он казался разочарованным. Наверное, воображал, что в прошлой жизни был каким-нибудь Цезарем или Наполеоном, — а тут такой облом! Парень в драных джинсах по имени Саша не мог забыть
— Я тут недавно «Побег из Шоушенка» посмотрел, там чувак из тюрьмы через канализацию линяет. Так тут покруче будет! — говорил он.
Василий только отмалчивался. Рассказывать о пережитом не хотелось никому, особенно этим людям. Он ревниво хранил воспоминания, словно бесценное сокровище, и ни с кем не хотел делиться им. Так и ушел, не сказав никому ни слова.
В тот вечер он долго бродил по улицам, пытаясь как-то разобраться в новых ощущениях. Чувства бурлили, искали выхода, но пока он и сам не мог бы выразить, что испытывает.
Твердо он знал только одно: теперь он не сможет жить так, как раньше.
Трагическую историю своего появления на свет он знал наизусть, мать никогда не упускала случая рассказать ее еще раз. Но только теперь, пережив драму рождения, Василий понял причину своей обиды на женщину, что произвела его на свет. Раньше он не знал, почему она так чужда ему, почему ее прикосновения заставляют сжиматься все тело и от одного только звука ее голоса к горлу подступает тошнота, но теперь непонятная, глухая неприязнь превратилась в открытое негодование.
Столько лет он чувствовал себя отверженным, отторгнутым, выброшенным раньше времени из теплого чрева — единственного, пожалуй, места на свете, где человеку суждено испытать благодатный покой! И ради чего? Почему она так поступила с ним? Подумав об этом, Василий задыхался и сжимал кулаки в бессильной ярости. Глупая сука! Ну зачем ее понесло в тот день на работу? Чтобы показать Московский Кремль десятку черномазых, которые вчера с пальмы слезли? Выслужиться перед начальством? Премию получить? Купить себе новую шмотку?
Но даже это теперь было не так уж важно. Гораздо больше волновало его совсем другое… Теперь он понял главное — жизнь бесконечна! Много лет назад он уже жил на земле и теперь не просто так снова пришел в этот мир. У него есть цель, более того — настоящая Миссия! Совсем как у Ван Хельсинга, истребителя вампиров, или того персонажа модного писателя Демьяненко, который умел распознавать всякую нечисть, вроде оборотней и ведьм, боролся с ними в одиночку по мере своих сил, а потом тоже стал Инквизитором.
Всю следующую неделю он думал об этом. Он чувствовал, что сделал только первый шаг на пути к осознанию самого себя, к поиску своего предназначения. Теперь, когда новое знание обрушилось на него, подобно снежной лавине, требовалось время, чтобы как-то освоиться с ним и понять, что делать дальше.
Каждый раз, выходя на улицу, Вася видел, что вокруг просто кишат ведьмы! Отец Иоганн умел распознавать их безошибочно, и теперь его опыт и умения достались ему как бесценное наследство. Эти лживые глаза, змеиные изгибы тела, похотливые губы, распущенные волосы — все выдает прислужниц Сатаны! Одни не догадываются об этом, другие — открыто заявляют о своей причастности к темной стороне творения, даже дают объявления в газетах о магических услугах, выступают по телевизору, пишут книги… Теперь эти твари чувствуют себя в полной безопасности, им нечего бояться — церковь давно стала не та, что прежде, и даже сам папа римский пошел на поводу у тупой толпы, прилюдно покаявшись за само существование священной инквизиции. А уж про Россию и говорить нечего… Здесь «ведьмовские» процессы и вовсе были редкостью, так что, как ни крути, страна всегда отставала от просвещенного Запада.