Шрифт:
I
. Муравей в фарфоровой чашке
– Сегодня утром русские форсировали Одер, говорят они захватили несколько плацдармов, – инженер пристально посмотрел на гостя, пытаясь прочесть в его глазах отношение к происходящему. – Спасти Берлин теперь может только чудо… Маршал Жуков в семидесяти километрах от наших ворот…
– Не думаю, что для вас это большая неожиданность, дружище Пауль… Надеюсь, вы подняли меня в четыре часа утра, не для того, чтобы рассказать очевидное?
Инженер
В сети подземного лабиринта, укрытого под развалинами имперской столицы, сейчас было тихо. Царила глубокая ночь. На календаре февраль 1945 года.
– Последние три недели я только и думаю об этом. – Инженер старался говорить спокойно, однако, было заметно, как подрагивают очки в его длинных холеных пальцах. – У меня жуткая бессонница, Феликс!
– Понимаю ваше состояние, мой друг… – Гость выложил на стол сигаретную пачку. Затем достал спички. – Закурите?
– Бросил неделю назад…
– Похвально! – Майор чиркнул спичкой. Закурил. Огляделся по сторонам. – В вашем кабинете Пауль, угнетающая обстановка. Ужасное освещение, трещины в стенах. Что за пыльная фанера у вас за спиной?
– Результаты бомбежек… Фанерой закрыли дыру… Повезло, что в момент, когда это случилось, я не сидел за своим столом, как сейчас.
– Наверху обстановка не лучше… Пока добирался до вас, ужаснулся, глядя, во что превратился Берлин… Всюду груды какого-то мусора, следы обрушений… Битый кирпич… Пепелища… От имперской канцелярии почти ничего не осталось…
– Вы думаете, я сижу здесь безвылазно?
– По правде говоря, я был в этом уверен. С тех пор, как жизнь в столице рейха стала реально опасной, для вас это было бы разумным решением.
– Поражаюсь вашему неунывающему характеру, Феликс. А мне, представьте себе, не до шуток!
– Вы, инженер, всегда были излишне серьезны. Финал, к которому мы неустанно движемся и ваших рук дело! Не верите в победу?! – Майор усмехнулся. – По радио только и говорят о неизбежном разгроме врага… Разве не такие, как вы Пауль, внушили «министерству пропаганды», что скоро в руках у вождей непобедимого рейха окажется супероружие небывалой мощи? Кстати, где оно, Пауль Бах? Это у вас нужно спросить, когда мы, наконец, обрушим на головы русских и их западных союзников настоящую тевтонскую ярость…
– По-вашему я виноват? – губы инженера дрогнули.
– Такие, как вы! – уточнил майор. – Но, что же с вашей ракетной лабораторией? Помниться, вы говорили, что подошли к порогу великой тайны… Еще чуть-чуть и двери ее распахнутся… Я, разумеется, говорю сейчас о тайне, а не о стальных дверях вашего секретного бункера, охраняемого СС… Его двери русские скоро откроют, не спрашивая у вас разрешения.
– Тише, майор! За подобные шуточки, знаете, что бывает?
– Мы же с вами вдвоем?
– Как говорил еще Сервантес: и у стен есть уши!
– Думаю, уши были у стен, еще до рождения автора Дон Кихота!
– С моей лабораторией все кончено, Феликс. Пятерых талантливых
– Достойное рвение, Пауль!
– Вы, майор, снова шутите? Между прочим, вы будете присутствовать на этом совещании. Именно, для этого я вас сюда и позвал. Наверное, удивлены, что я добыл для вас пропуск?
– Честно говоря, да.
В мрачной комнате, освещаемой тусклой, мигающей лампочкой, в небольшом помещении, где стояла лишь самая необходимая мебель, воцарилась недолгая пауза.
Майор продолжал курить, задумчиво глядя на плакат за спиной собеседника. Прикрепленный к фанере листок висел рядом с календарем. Плакат призывал вступать в ополчение… Рослые белокурые парни с огнем в глазах и винтовками в руках решительно взирали на приближавшуюся армаду вражеских танков.
«Таких высоких, крепких парней среди немцев теперь можно встретить только в личной охране фюрера и его приближенных», – подумалось офицеру.
Инженер тоже молчал. Наконец, он поднялся из-за стола и тихо прошел к дверям, прислушался к тишине в коридоре, затем вернулся к столу. Быстро взглянул на молча курившего майора.
– Слушайте Ленц, я вас знаю, как храброго человека, всегда восхищался вашей невозмутимостью и прагматизмом… Вы настоящий воин… Тевтонский рыцарь! Скажите… Сколько по-вашему осталось до момента, когда дальнейшее сопротивление станет бессмысленным? Сколько времени у нас еще есть?
– В некотором смысле, не я этим распоряжаюсь…
– Я вас серьезно спрашиваю, майор…
Тот, кого звали Феликсом на мгновенье задумался.
– Ладно, говорите зачем я вам нужен?! – Сказал он наконец, не скрывая раздражения. – Утром я должен быть на рабочем месте… Хотелось бы успеть поспать хотя бы пару часов.
– Дело, как вы понимаете носит строго секретный характер…
– Прекратите причитать, возьмите себя в руки Пауль… Особо секретные поручения я привык получать от начальства! Надеюсь, вы не собираетесь предлагать мне какую-нибудь пакость? Я честный человек! И, кроме того, я знаю, что в наше время бывает с изменниками…
– Боже упаси! Что вы такое говорите!
– Вижу, страх перед гестапо вам тоже знаком, – майор негромко рассмеялся.
– Наша лаборатория на особом контроле у самого фюрера! Гестапо нам не указ! – Голос инженера дрогнул.
– Надейтесь, но так не будет, – снова посмеялся Феликс. – Расскажете это в подземной тюрьме. У тайной полиции, свои взгляды на вещи…
– Прекратите меня пугать!
– Это для вашего же блага, Пауль. Чтоб не учили офицера разведки, как правильно обращаться с секретами… Давайте, выкладывайте, что там у вас за идея по спасению рейха и, главное, зачем вы хотите делиться этим со мной. У меня своих забот, знаете ли, хватает. Давайте смелее… Без беллетристики!