Теория танца
Шрифт:
— Я заплачу, не беспокойся, — сказал ему костоправ. — Потом отдашь как-нибудь…
Массажист У., слушая их разговор и удивляясь доброте оппонента, вдруг почувствовал, что задыхается. Он встал, пытаясь вздохнуть, но диафрагма втягивала вакуум, словно в комнате иссяк воздух. Такое с ним хоть редко, но бывало, особенно после перепития. Он пробрался к двери, забарабанил.
— Чего тебе? — спросил глаз в глазке.
— Вызовите врача, — в ужасе кричал массажист остатками воздуха. — Я задыхаюсь, у меня астматический приступ на нервной почве. Скорее!
— Заткнись, и все
Массажист У. приник к глазку, всасывая воздух, который едва сочился в легкие.
— Стой, — сказал ему костоправ, — я сейчас по дыхательным точкам пройдусь, я тебя как врач спасу! Я просто обязан тебя спасти!
Он начал давить массажисту У. на плечи, на грудь. Ничего не помогало. Тогда костоправ заорал в глазок:
— Вызовите "скорую", я врач, человек умирает!
Массажиста У. вывели в коридор и посадили на скамейку. Костоправ неотрывно смотрел на него в глазок, периодически спрашивая, не лучше ли ему? Массажист У. мотал головой, широко раскрывая рот.
Приехала "скорая", тетка в белом халате сделала укол и уехала. Через несколько минут начало возвращаться дыхание.
"Надо позвонить маме", — подумал массажист У. В коридоре было пусто. Он встал и пошел. Спустился по лестнице, подошел к турникету, постучал в стекло. Дежурный поднял голову.
— Можно мне маме позвонить? — сказал массажист У.
— А ты откуда? — подозрительно спросил дежурный.
— Оттуда, — показал пальцем вверх массажист. — Сидим там…
— Ах ты!… - вскочил дежурный и заорал: — Сержант, бля, что за хуйня, арестованные по коридору разгуливают, маме звонят! В клетку его!
Массажиста уволокли.
Когда вышли на волю, рабочий день уже начался. Костоправ отправился на работу. Массажист У., страдая от налипшей камерной грязи, поехал домой и долго мылся в душе, понимая позыв изнасилованных.
Когда костоправ вошел в кабинет, массажист Х. сидел за столом и пил чай, недоумевая, почему коллеги не идут на работу. Он уже продумал всякие варианты, в том числе и тот, где два врага убили друг друга из-за самки. Сама самка периодически заходила в кабинет и тоже начинала беспокоиться.
— Вот и я, — сказал костоправ, улыбаясь и пожимая руку массажисту Х. — Никому не говори, мы с Шамилем в трезвяке ночевали, выпили вчера немного. Он сейчас домой пошел, плохо ему там было, чуть не умер.
Он зашел в кабинку и пыхтел, переодеваясь. Вдруг выглянул и спросил, глядя в упор:
— Слушай, а ты с Л…спал?
Здесь нужна замедленная съемка.
Костоправ медленно выглядывает из-за шторы. Крупно — бегущие по ткани волны. Массажист Х. медленно поворачивает голову. "Слушай, — медленным густым басом говорит костоправ, — А ты с Л…" И в этот момент, уже зная, что он скажет дальше, массажист Х. медленно открывает рот и говорит:
— Нет…
Таким образом, слова "спал" и "нет" прозвучали одновременно. "Нет" в силу краткости — даже раньше. Понимая, что прокололся, массажист Х. продолжал излишне честно смотреть в очки костоправа, лихорадочно ища приемлемое продолжение. И нашел.
— Я бы с удовольствием, — сказал он, чтобы прервать нехорошую паузу, — женщина уж больно привлекательная.
— А-а… — сказал костоправ, и втянул голову за штору. — Да, она привередливая, — уже облегченно сказал он, и с гордостью добавил: — Но мне кажется, я в ее вкусе…
Х. И У. СПЕШАТ НА ПОМОЩЬ
С ухода рефлексотерапевта З. начался постепенный распад первого коллектива дневного стационара. Вот уже и мануальный терапевт с невропатологом Л. вели сепаратные переговоры с представителями другой организации. Но пока еще все (или почти все) — на местах, вспомним пару случаев. Это действительно пара, потому что объединяющим фактором является слово "благотворительность". Оно вспомнилось, потому что в массажный кабинет зашел башкирский джигит и со словами благодарности отдал деньги, которые мануальный терапевт заплатил за него в ментовке. Ну а мы поворачиваемся к нашим массажистам — они тоже были людьми сочувствующими. Однако сочувствие в деле врачевания, как мы помним, должно иметь свои границы. Итак, о границах.
К массажисту У. ходила женщина — молодая пенсионерка. В том смысле молодая, что первый год как вышла на пенсию. Сохранив при этом фигуру и, пусть перезрелую, красоту. Началось все с шейно-воротниковой. Потом она попросила всю спину — уже за плату. Потом — живот и грудь. Массажист У., конечно, понял, что нужно женщине.
— Ну не хочу я ее! — жаловался он массажисту Х. — Уже самым бессовестным образом, массируя грудь, беру соски пальцами, оттягиваю, кручу как лампочки, и отпускаю — бздыннь! Типа, прием массажный такой. Изгаляюсь, короче…
И наступил день, когда пациентка попросила массаж матки.
— Тебе нужна резиновая перчатка электрика, — смеялся массажист Х. — Бедняжка, как она выдержит твою лапу 45-го размера, да еще в резиновой рукавице! Моя нога меньше будет…
Тут массажист У. не выдержал.
— Скажи ей, что я ушел в незапланированный отпуск! — сказал У., прячась в пятом кабинете.
Массажист Х. сообщил неприятную новость пациентке. Она расстроилась, спрашивала, скоро ли он выйдет из отпуска, но массажист Х. неопределенно пожимал плечами. Пациентка долго смотрела на него, видимо, решая, стоит ли открыться и продолжить лечение у этого массажиста, но так и не смогла побороть стыдливость. Однако массажист У. попался в тот же день, — она вернулась в стационар за выпиской, и застала его выходящим из кабинета. Между ними состоялся откровенный разговор наедине.
Женщина сказала ему, что хочет от него ребенка.
Массажист У. поперхнулся жевательной резинкой, долго кашлял, наконец, проглотил и спросил:
— Как вы себе это представляете?
— Как обычно, — сказала женщина. — Нет, я вас доставать не буду потом. Ребенок будет мой. Понимаете, у меня год назад сын погиб. Единственный.
Она заплакала.
— Ну, я не знаю… — сказал массажист У., не понимая, как выкручиваться. — Ваш возраст… Репродуктивность, она же не бесконечна. И потом, можно просто через искусственное оплодотворение…