Теория языка: учебное пособие
Шрифт:
6.3. Чувство родного языка и национальное самосознание
Яркий пример проявления этнического характера языка – так называемое чувство родного языка. У всех народов язык тесно связан с национальным чувством и сознанием. В.В. Виноградов писал: «Вопрос о силе и могуществе, выразительности и красоте родного языка в общественном сознании XVI–XVIII вв. стал неотделим от идеи независимости, социально-политического процветания и широкого влияния русского народа. Любовь к родному языку сливалась с любовью к родине. Передовые люди нашей страны горячо боролись за чистоту и величие российского слова, признав его важнейшим фактором национального самосознания, духовного развития нации (например, протопоп Аввакум, Пётр Первый и др.)» [Виноградов 1961: 15].
Обратимся к примерам неравнодушного отношения народа к своему языку. В 80-х гг. в Перу решили переменить
Ещё пример. Одна из комиссий «Общего рынка», занимающаяся стандартизацией изделий электронной промышленности, рекомендовала впредь выпускать клавиатуру компьютеров и принтеров с латинским шрифтом для всех стран ЕЭС без учёта особенностей испанского алфавита. А в нём, в отличие от других, есть буква «энье» – графическое изображение мягкого носового звука п (л), очень часто встречающегося в испанском языке и придающего ему особую напевность. Всё испанское общество встало в защиту буквы, существующей более 1100 лет. Оказывается, и одна буква, как штрих национальной культуры, способна разбудить вулкан национальной гордости [Известия. 1991. 3 июня: 4].
Привязанность человека к родному языку объясняется и тем, что у каждого народа существуют неповторимые ассоциации образного мышления, обусловленные своеобразным семантическим наполнением каждого слова. Эти ассоциации закрепляются в языковой системе и составляют её национальную специфику. Этническое самосознание базируется прежде всего на родном языке. В этом отношении интересен пример с Владимиром Далем. Сын датчанина и немки, он всю сознательную жизнь считал себя русским. «Ни прозвание, ни вероисповедание, ни самая кровь предков не делают человека принадлежностью той или иной народности… Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски», – писал создатель знаменитого «Толкового словаря».
Русская писательница серебряного века Н. Берберова в воспоминаниях о другом русском писателе и поэте той же поры Вл. Ходасевиче пишет: «…Для меня он, не имеющий в себе ни капли русской крови, есть олицетворение России, …я не знаю никого более связанного с русским ренессансом первой четверти века, чем он…» [Берберова 1990: 504]. «Есть много на Руси русских нерусского происхождения, в душе, однако же, русские» (Гоголь Н. Мёртвые души. II, 3).
Однако существует и противоположное наблюдение, например, оценка русского поэта серебряного века Максимилиана Волошина другим поэтом Мариной Цветаевой: «Француз культурой, русский душой и словом, германец – духом и кровью» (Цит. по: [Маковский 1990: 150]).
Утрата народом своего языка приводит к исчезновению этого народа как целого, как этноса. Примером может служить меря, большая угро-финская народность, жившая в центре современной Европейской части России. Славяне, продвигавшиеся на северо-восток, селились рядом с мерей, жили с нею в мире, активно сотрудничали. Постепенно меряне освоили русский язык и окончательно перешли на него. Физические признаки мери сохранились в этническом типе русских, но как народ она исчезла, ибо исчез её язык. «Самое ценное и удивительное, что сохранили чуваши до наших дней, самое великое – это язык, песни и вышивка. У чувашей сто тысяч слов, сто тысяч песен и сто тысяч вышивок», – с гордостью говорил великий просветитель И.Я. Яковлев, объясняя жизнестойкость своего этноса и место языка в его самостоянии. Стойкий национально-языковой консерватизм болгар и чехов позволил им сохраниться как народам. «Народ – зодчий речи. Речь – зодчий народа» (А. Вознесенский).
Известны, однако, случаи, когда значительные этнические группы в условиях иноязычного окружения, не пользуясь своим языком, сохраняют национальное самосознание (корейцы в Японии или черкесы в Турции). Практически никто из живущих в Японии айнов (аборигенов Японских островов) не может считать айнский язык родным: все с детства говорят по-японски и иногда пытаются учить айнский как иностранный. Подобная ситуация сложилась к 80-м годам и со многими из языков народов СССР [Алпатов 1994: 183]. Устойчивости национального самосознания в этом случае способствует сохраняющийся «стереотип поведения» и культура. Так, ирландский язык со времен английской колонизации
Ситуация с боснийскими мусульманами свидетельствует, что отсутствие противопоставленности по языку (сербохорватский язык сербов и боснийцев) при отчетливой выраженности конфессиональных и иных культурных отличий не препятствует становлению отдельного этноса. Из этого вытекает, что общность языка, выделяющего данный этноязыковой коллектив, – условие достаточное, но не необходимое [Касевич 1995: 69]. Уместен здесь и пример Кубы, равно как и некоторых других стран Америки, когда появление территориального самосознания, усиленное сознанием экономических интересов, приводит к формированию собственно этнического самосознания при сохранении общего с метрополией и соседями языка и многих элементов культуры [Александренков 1995: 7]. Правда, общий язык вырабатывает собственные элементы, делающие его вариантом языка исходного (например, американский вариант английского или латиноамериканские варианты испанского или португальского языков).
Высказана идея о том, что у этноса может быть двойное самосознание. Академик О.Н. Трубачев разделяет идею историка древнеболгарской культуры А. Ангелова о том, что славяне эпохи Кирилла и Мефодия, например, болгарин IX–X вв., ощущали себя в одно и то же время и славянами, и болгарами [Трубачев 1992: 132]. То же можно утверждать и в отношении других народов. Двойному самосознанию в значительной степени способствует полилингвизм (активное пользование индивидом двумя и более языками). Так, у чувашей полилингв считает себя представителем двух этносов – чувашского и русского. Культура и обычаи обоих народов для него являются своими. Во всем этом чувашское имеет свои неповторимые уголки, что требует выражения именно на чувашском языке [Тихонов 1995: 148]. Видимо, в этом разгадка феномена поэтов, которые творили на нескольких языках и стали великими представителями нескольких народов. Например, Саят-Нова слагал свои стихи на грузинском, армянском и азербайджанском языках и стал поэтом трёх народов. Объясняют этот феномен тем, что большая часть жизни поэта прошла в Тифлисе (ныне Тбилиси), который был духовным центром Закавказья и в котором складывалась по-своему единая культура, о чём писал армянский поэт О. Туманян: «То был особый, самобытный мир, где кавказские народы, – каждый с присущим ему бытием и колоритом, – объединились и создали чрезвычайно привлекательную и интересную жизнь, смешение наций. И так как в этой жизни задавал тон веселый грузинский дух, то старый Тифлис не был простым этнографическим сборищем чуждых друг другу элементов. То был весёлый свадебный пир, на который были званы все национальности и племена Кавказа» [Литературная газета. 1987. № 50: 7]. Близость культур среднеазиатских народов, равно как и двойное самосознание, способствовали появлению многоязычных классиков поэзии этого региона (например, персидский и таджикский поэт Фирдоуси).
Если язык – сердцевинная часть культуры, то заинтересованное постижение родного языка – самый эффективный путь к овладению фундаментальной частью национальной культуры. Русский философ И.А. Ильин в программной статье «Путь духовного обновления» утверждал, что пробуждение самосознания и личностной памяти ребенка необходимо совершать на его родном языке, причем важен не тот язык, на котором говорят при нем другие, а тот, на котором обращаются к нему, заставляя его выражать на нем его собственные внутренние состояния. Язык, полагает философ, вмещает в себе таинственным и сосредоточенным образом всю душу, все прошлое, весь духовный уклад и все творческие замыслы народа. Завершается статья своеобразной педагогической рекомендацией: «…В семье должен царить культ родного языка: все основные семейные события, праздники, большие обмены мнений – должны протекать по-русски» [Ильин 1994: 227].