Теософические архивы (сборник)
Шрифт:
Именно эта магия вместе с антропоморфическим культом привела к «Великой Войне» и послужила причиной «Великого Потопа», погубившего Атлантиду; поэтому Посвященные, которые остались верными первоначальному Откровению, сплотились в обособленные общины, хранящие свою магию и религиозные ритуалы в глубочайшей тайне. От тех дней происходит каста браминов, потомков «рожденных в духе Риши и Сыновей Брахмы», а также их «мистерии».
Естественные науки, археология, теология, философия, – все они соединились в «Тайной Доктрине», чтобы дать доказательства в поддержку изложенных в ней учений. Vox audita perit; litera scripta manet (услышанный голос исчезнет; написанная буква останется, лат.). Опубликованные откровения не могут быть опровергнуты никем, даже оппонентом: они доказали свою состоятельность. Если бы я действовала по-другому, «Тайная Доктрина», с первой до последней главы, состояла бы из неподтвержденных личных заявлений. Ученые, благодаря некоторым из последних открытий в различных областях науки, могли бы проверить те гипотезы, которые кажутся среднему читателю нелепыми и основанными на непроверенных утверждениях, и разъяснить разумность этих гипотез. Оккультное учение будет, в конце концов, исследовано с точки зрения науки, как физической, так
Был ли Калиостро шарлатаном?
Перевод – К. Леонов
Прогнать обиженного прочь и не пытаться
Зло, причиненное ему, исправить,
Кем ни был бы обидчик, и обида
Какою бы туманной ни была,
Порочного и слабого достойно —
Марает честь, и низлагает короля.
Упоминание имени Калиостро производит двойной эффект. Одних людей оно наводит на воспоминание обо всей череде удивительных событий, произошедших с самых древних времен; у других, современных потомков чересчур реалистического века, имя Алессандро, графа Калиостро, вызывает удивление, если не презрение. Люди неспособны понять, как этот «чародей и маг» (читай «шарлатан») мог когда-то законно производить такое воздействие, какое он оказывал на своих современников. Это дает нам ключ к пониманию посмертной репутации сицилийца, известного как Джозеф Бальзамо, той репутации, которая заставила верящего в него брата-масона сказать, что (подобно принцу Бисмарку и некоторым теософам) «Калиостро мог бы быть назван самым оскорбляемым и ненавидимым человеком в Европе». Тем не менее, и невзирая на моду наделять его ругательными и оскорбительными именами, никто не должен забывать о том, что среди его горячих поклонников были Шиллер и Гете, и они оставались таковыми до самой своей смерти. Гете во время своего путешествия на Сицилию потратил много сил и времени, собирая информацию о «Джузеппе Бальзамо» на его предполагаемой родине; именно на основе этих многочисленных записей создатель «Фауста» написал свою пьесу «Великий Кофта».
Почему же этому удивительному человеку оказывается столь мало чести в Англии? Благодаря Карлейлю. Самый бесстрашный и правдивый историк своего века, который ненавидел ложь в любом обличье, закрепил imprimatur [ «печатью», лат. ] своего честного и знаменитого имени, и таким образом освятил наиболее неправедную из исторических несправедливостей, совершенных благодаря предрассудкам и фанатизму. Это произошло из-за ложных сообщений, подавляющее большинство которых исходило от того класса людей, которых он ненавидел не меньше чем неправду, а именно от иезуитов, или – воплощенной лжи.
Само имя Джузеппе Бальзамо, преобразованное при помощи каббалистических методов, означает: «Тот, кто был послан», или «Данный», а также «Господин Солнца», – показывает, что оно не было его истинным родовым именем. Как отмечает Кеннет Р. Х. Макензи, [126] член Теософского общества, к концу прошлого столетия среди некоторых теософских профессоров того времени установилась мода транслитерировать в восточной форме любое имя, которое давалось оккультными братствами своим ученикам, предназначенным для работы в миру. И кто бы ни был отцом Калиостро, его звали не «Бальзамо». Во всяком случае, в этом можно быть уверенным. Кроме того, поскольку известно, что в юности он жил вместе с человеком, которого называли, предположительно, Алтотом, или «великим герметическим мудрецом», или, другими словами, адептом, и получал от него наставления, нетрудно поверить преданию о том, что именно этот последний и дал Калиостро его символическое имя. Но что еще более очевидно, так это то уважение, которым он пользовался у некоторых наиболее ученых и прославленных людей своего времени. Во Франции мы обнаруживаем, что Калиостро – который был до этого личным другом и помощником химика в лаборатории Пинто, гроссмейстера Мальтийского ордена – стал другом и протеже кардинала де Рогана. Его почтил своей поддержкой и дружбой некий высокородный сицилийский принц, как и многие другие титулованные лица. «Возможно ли тогда», – задает вполне уместный вопрос м-р Макензи, – «чтобы человек со столь обаятельными манерами мог быть лживым обманщиком, как это пытались доказать его враги?»
126
Кеннет Роберт Хендерсон Маккензи: «Королевская масонская энциклопедия», Лондон, 1875–1877 гг. – Прим. редактора.
Главной причиной всех его жизненных трудностей был его брак с Лоренцой Феличиани, которая была орудием в руках иезуитов; и двумя меньшими причинами были его исключительно добрая натура и та слепая доверчивость, которую он проявлял в отношении своих друзей – некоторые из которых стали предателями и его непримиримыми врагами. Никакое из тех преступлений, в которых его обвиняли, не привело к уменьшению его славы и к ухудшению его посмертной репутации; но все это произошло из-за его слабости к недостойной женщине и обладания тайнами природы, которые он не разгласил церкви. Будучи уроженцем Сицилии, Калиостро, естественно, был рожден в римско-католической семье (неважно, какова была их фамилия) и был взят к себе монахами «Кастильонского доброго братства», как нам рассказывают его биографы; таким образом, ради спокойной жизни он должен был внешне исповедовать верования церкви и оказывать ей уважение, поскольку традиционная политика последней всегда определялась лозунгом: «кто не с нами, тот против нас», и она немедленно уничтожала в зародыше своих врагов. И все же, в связи с этим, Калиостро и по сей день обвиняют в том, что он служил иезуитам в качестве шпиона; и это делают масоны, которые должны бы в последнюю очередь возводить подобные обвинения против ученого брата, который преследовался Ватиканом даже в большей степени как масон, чем как оккультист. Если это было так, то почему те же самые иезуиты до сих пор поносят его имя? И если он служил им, то как могло случиться, что он не оправдал возложенных на него надежд, поскольку человек такого бесспорного интеллектуального дарования не мог бы плохо справиться с поставленной задачей или игнорировать приказания тех, кому он служит? Но что же мы видим вместо этого? Калиостро обвиняют в том, что он был самым ловким и удачливым обманщиком и шарлатаном своего века; в том, что он принадлежал к отделению иезуитского ордена
Не более ли милосердным и согласным с истиной было бы сказать, что именно его связь с восточной оккультной наукой, его знание многих секретов – губительных для церкви – и вызвало сначала преследования Калиостро иезуитами, и, в конце концов, столь суровые меры со стороны церкви? Именно его чистосердечие, которое делало его слепым по отношению к недостаткам тех, о ком он заботился, заставившее его поверить двум таким мошенникам, как маркиз Аглиато и Оттавио Никастро, и лежит в основе всех тех обвинений во лжи и мошенничестве, которые ныне расточаются в его адрес. И все прегрешения этих двух «героев» – впоследствии казненных за невиданное надувательство и убийство – ныне сваливают на Калиостро. Тем не менее, известно, что он и его жена (в 1770 г.) остались без средств в результате бегства Аглиато со всеми их денежными сбережениями, и были вынуждены просить милостыню во время своего пребывания в Пьемонте и Женеве. Кеннет Макензи убедительно доказал, что Калиостро никогда не принимал участие в политических интригах, – которые являются самой сутью деятельности иезуитов. «Он, безусловно, был совершенно неизвестен в таком своем качестве тем, кто ревностно охранял архивы, связанные с подготовкой Революции, и поэтому представление о нем, как о защитнике революционных принципов, лишено всякого основания». Он был просто оккультист и масон, и как таковой, он пострадал от рук тех, кто, добавляя оскорбления к несправедливости, сначала попытались убить его при помощи пожизненного заключения, а затем распространили слух о том, что он был их презренным агентом. Эта хитроумная затея по своей дьявольской изощренности была вполне достойна своих первоначальных авторов.
Есть в биографиях Калиостро много вех, которые свидетельствуют о том, что он учил восточной доктрине о «принципах» в человеке, о «Боге», заключенном в человеке, – как потенциальности in actu [в действии, лат. ] («высшее я»), – и в каждом живом существе и даже атоме, – как потенциальности in posse [возможности, лат. ], – и что он служил Учителям Общины, которых он не назвал, потому что согласно данному им обету он не мог этого сделать. Доказательством этого является его письмо к новому мистическому, а скорее, разношерстному братству (к ложе) филалетов [любителей истины, греч.]. Филалеты, как это известно всякому масону, были основаны на церемонии в Париже в 1773 году в Loge des Amis R'eunis, базирующейся на принципах мартинизма, [127] члены которой специально изучали оккультные науки. Материнская ложа была философской и теософской ложей, и потому Калиостро был прав в своем стремлении очистить ее отпрыска, ложу филалетов. Вот что говорится по этому поводу в «Королевской масонской энциклопедии»:
127
Мартинисты были мистиками и теософами, которые утверждали, что они обладают тайной установления связи с (элементальными и планетарными) духами запредельных сфер. Некоторые из них были практикующими оккультистами.
«15 февраля 1785 года ложа филалетов на торжественном заседании, в присутствии Лавалетта де Ланжа, королевского казначея, банкира Тассина и королевского чиновника Тассиана, открыла братское собрание в Париже… Князья (русские, австрийские, и др.), отцы церкви, советники, рыцари, финансисты, адвокаты, бароны, теософы, каноники, полковники, профессора магии, инженеры, писатели, доктора, купцы, почтмейстеры, герцоги, послы, хирурги, преподаватели языков, судебные исполнители, и, особенно, две лондонские знаменитости – Боасье, оптовый торговец, и Брукс из Лондона – участвовали в этом собрании, а также мосье граф де Калиостро и Месмер, „изобретатель“, – как отзывается о нем Тори, [128] – «учения о магнетизме»! Без сомнения, там собрались весьма достойные люди, способные привести мир в порядок, какого никогда не видела Франция ни до, ни после того!»
128
«Acta Latomorum», том II, стр. 95.
Недовольство ложи было вызвано тем, что Калиостро, сперва предложивший взять на себя заботу о ней, отказался от своих предложений, так как «собрание» не приняло постановления о египетском ритуале, а также из-за того, что филалеты не согласились предать огню свои архивы, – что было его sine qua non [непременным, лат. ] условием. Кажется весьма странным, что его ответ этой Ложе рассматривается братом К. Р. Х. Макензи и другими масонами, как исходящий «из иезуитского источника». Сам его стиль является восточным, и никто из европейских масонов – и менее всего, иезуиты – не мог бы написать в подобной манере. Ответ был такой:
«…Неведомый великий магистр истинного масонства бросил свой взор на филалетиан… Тронутый искренностью открытого признания их желаний, он соизволил простереть свою руку над ними, и согласился пролить луч света в темноту их храма. Это есть желание неведомого гроссмейстера, показать им существование единственного Бога – основы их веры; первоначальное достоинство человека; его силы и его предназначение… Показать, что они познают через действия и факты, благодаря свидетельству органов чувств – БОГА, ЧЕЛОВЕКА и промежуточные духовные существа (принципы), находящиеся между ними; всему этому истинное масонство дает символические значения и указывает истинный путь. Пусть же филалеты примут учения этого истинного масонства, подчинятся правилами его высшего руководителя, и примут его постановления. Но прежде всего да будет очищено Святилище, и пусть филалеты знают, что свет может снизойти лишь на Храм Веры (основанной на знании), а не на Храм Скептицизма. Пусть они предадут огню бесполезные и ненужные залежи своих архивов; ибо лишь на руинах Башни Беспорядка может быть воздвигнут этот Храм Истины».