Теперь ему не уйти
Шрифт:
Но это поддразнивание, отголосок былых времен, рассердило ее. На кукольном лице появилось выражение недовольства. Она сбросила шерстяную кофту на стул и обернулась совсем иным существом – маленькой и проворной женщиной, верным, хоть и несколько поблекшим отражением той самой изящной горничной с Драмменсвей, которая столь великодушно покрывала самые дерзкие из его детских проделок и наверняка – он всегда это подозревал – видела его насквозь. И в то же время в ней появилась теперь какая-то твердость, зрелость, что ли, – хозяйка лесного домика, персонаж старой сказки… Он вспомнил
– Это твой дом? – Он огляделся вокруг. Он уже успел заметить стандартную полированную мебель, которая будто вопила: «Плата в рассрочку, плата в рассрочку – наш идеал уютного дома, целых двенадцать предметов!»
– Ты замужем? – снова спросил он.
Почти тридцать лет прошло с той поры. Всех этих лет теперь будто не бывало. В стране шла война, здесь, в лесу, шла война – оба они только что стали свидетелями стычки. Но сейчас всех этих лет будто и не было. Худо лишь, что женщина, по-прежнему стоявшая перед ним, в силу давней привычки держится с излишней почтительностью.
– Ты… вы… наверно, озябли и проголодались.
Было ясно, что она не осмеливается заговорить с ним о том, что видела там, в лесу. И она воспользовалась обычной уловкой хозяек:
– Да вы, наверно, проголодались, я сейчас принесу вам поесть…
Она ушла. Вилфред Саген застыл на месте. Правую руку он сунул в карман костюма. Левой провел по лбу – он никак не мог осознать эту невероятную встречу. И, все так же не двигаясь с места, он увидел, как она возвращается назад с подносом, на котором несет хлеб, сыр и масло. Его искушенный глаз сразу подметил, что масло – настоящее. Значит, те, кто живет близко к границе… Он отогнал эту мысль, не все ли ему равно. Он хотел думать лишь о том, что произошло в лесу. Но происшествие это ускользало от него, словно не сам он участвовал в нем, словно оно было лишь сном или грезой.
Лилли снова возвратилась в комнату.
– Скоро будет готов кофе, – сказала она. Теперь она произносила слова слегка на крестьянский лад.
Он все так же стоял, не двигаясь с места, но она сама подошла к нему с улыбкой и тронула его за плечо:
– Вы же часто говорили своей матушке, что ничто вас не удивит, что нет ничего невозможного.
Она неловко попыталась изобразить его речь – речь не по летам развитого ребенка, каким он был в детстве. Годы отступили назад, лавиной рухнули вниз… Она усадила его на диван – на самое почетное место.
«Вечно они усаживают тебя на диван, будто в западню, в ловушку, из которой не выберешься». Но Лилли уже вернулась с кофейником.
– Я думаю о положении, в которое попал, – медленно проговорил он. Он лгал, он пытался думать о своем положении, но оно никак не прояснялось в его мозгу, не обретало реальности.
Лилли поднесла к самому его носу чашку с кофе. Настоящий прекрасный кофе! Тут и сомнений не может быть, что… Он рассердился на самого себя за то, что отвлекается на такие пустяки.
Лилли сказала:
– То, что вы сделали… вот это действительно невероятно. Я была в лесу. Обычно
– Твой муж? – Вопрос этот вырвался у него неловко, словно против воли.
– Мы ведь живем совсем рядом, это удобно. Когда я услышала первый выстрел… Я думала, беженцев надо повести дальше, к северу. А здесь граница закрыта с тех самых пор, как стали преследовать евреев.
Она говорила деловым тоном: все совершалось у нее на глазах.
– Лилли, – решительно начал он. – Извините, что я по-прежнему зову вас по имени, – нет, я уже оправился от изумления, не волнуйтесь, чего только не бывает, особенно в наши дни. У вас есть дети, Лилли? Нет, значит, что ж, не жалейте об этом. Как я понимаю, вы хозяйка небольшой крестьянской усадьбы. Здесь у вас очень славно…
В ней проступила вдруг некоторая чопорность, приличествующая, как ей казалось, хозяйке дома. Она протянула ему доску с хлебом. Да, и доска была шведского производства, там выделывают такие вещицы.
– Я вот что хотел сказать: сегодня вы видели случайное происшествие, в котором я оказался замешан, – не так ли, случайное происшествие, в котором оказался замешан неизвестный вам человек?..
Глубоко оскорбленная его словами, она вскинула голову.
– Я думала, вы поняли, что мне можно доверять, что мой муж и я…
Он прервал ее жестом левой руки.
– У меня и в мыслях не было просить вас не выдавать меня, молчать, если что-то случится. Я не хотел вас обидеть. Но ведь я сейчас в крайне затруднительном положении, вы же сами понимаете, что произошло. Сюда могут прийти, может, скоро они уже будут здесь.
Теперь она вновь была вся внимание.
– Мы можем спрятать тебя, – тихо сказала она. – У нас есть тайник… – И ей так хотелось поделиться с ним самым сокровенным, что у нее вырвалось: – Мы с мужем…
Кто-то свистнул за окном. Вилфред вздрогнул. Лилли улыбнулась. Снова раздался тот же свист, потом кто-то трижды неумело прокричал петухом. Подбежав к окошку, Лилли слегка отодвинула маскировочную штору, тоже трижды. Сразу же вслед за этим послышались грузные шаги, какой-то мужчина сбивал на крыльце снег с ботинок. Потом он вошел, стянул с себя берет. Лилли быстро шагнула к нему. Он был сед как лунь. Вилфред узнал его: это был тот самый человек, которого прозвали Лосем. Он мрачно ответил на приветствие жены.
– Сегодня все сорвалось, – сказал он.
Вилфред встал. Только сейчас в ярком свете лампы мужчина его заметил. Он попятился. Лилли побледнела и съежилась рядом с рассерженным мужем.
– Ты… ты сам сегодня вел? – тревожно спросила она. Потом быстро зашептала ему что-то: хотела успокоить.
– Да, я сам вел, вместе с Харалдсеном. Этот болван начал стрелять. И все сорвалось.
Он тяжело сел, по-прежнему не здороваясь с Вилфредом. Лилли вся дрожала от радости, что сейчас ошеломит его неожиданной новостью.