Шрифт:
Заколка
– Лизонька, я закончила! – услышала я из коридора голос домработницы, милой пожилой женщины с теплыми карими глазами, так сильно выделяющимися на фоне совершенно седых волос.
– Спасибо, Варвара Михайловна, – ласково сказала, выходя к ней и протянула деньги.
Она работала у нас уже четыре года, с первого дня, как мы с мужем поселились в большом загородном доме. Но я всегда предпочитала лично встречать ее и провожать, отдавая деньги за проделанную работу.
– Ты просто боишься, что старая отбросит коньки, не дождавшись зарплаты, –
– Она прекрасно все убирает, не выдумывай, – отмахивалась я и это было чистой правдой. Да, она делала все крайне медленно, возраст давал о себе знать, но и я никуда не торопилась. К тому же, ее присутствие в доме создавало ощущение уюта, которое наш брак привнести был не в состоянии.
– Лизонька, тут опять больше, чем мы договаривались, – с укором заметила она, а я широко улыбнулась:
– Я знаю.
– Я на старости лет зарабатываю больше, чем мой внук на своей важной должности в офисе, – хихикнула она, сунув деньги в карман. Я с теплотой в душе слушала каждое слово этого бесконечно повторяющегося разговора. – Я там заколочку Вашу под кроватью нашла, положила на комод.
– Хорошо, спасибо, – кивнула я и она ушла.
А я пошла смотреть на заколку, которые обычно лежат в шкатулке, потому что я их никогда не ношу. Что не мешает мне их покупать, потому как выглядят они всегда ужасно мило.
Эта страсть окружать себя чем-то, что вызывает улыбку, у меня от мамы. Заколки, смешные чашки, кофточки с рюшами, которые я могу представить на себе только в самых страшных ночных кошмарах, плюшевые звери, формой стремящиеся к абсолютному совершенству, то есть чем круглее, тем лучше, домработница и даже единственная подруга с до того большими и глупыми глазами, что неизменно вызывала во мне приступ умиления. Единственная, но не лучшая, как могло бы показаться. На самом деле, у меня вообще нет друзей. Так, знакомые. Хотя, они наверняка считают меня подругой и легко могут представить в рюшах.
Я села за комод, который, вообще-то, был резным трюмо, и взяла в руки заколку, разглядывая ее с некоторой отстранённостью.
– Вот урод, – сказала равнодушно, имея ввиду своего мужа, и отнесла заколку в вазочку под мелочи, которая стояла на низком столике в прихожей.
Неторопливо оделась, прихватила зонт на всякий случай и вышла, шумно вдохнув еще теплый осенний воздух. Середина сентября выдалась довольно прохладной, хотя обещали бабье лето. Листья уже пожелтели и начали опадать, но погода стояла на удивление сухая и они приятно шуршали под ногами. Я медленно побрела в сторону сквера, поддевая их носком туфли.
У нашего дома было отличное расположение: почти в центре города, на тихой улочке, пройдя которую оказываешься в кленовой аллее. Летом там всегда приятная тень, но осенью, в мое любимое время года, тут было невероятно красиво. А сейчас, когда я увидела эту треклятую заколку, хотелось окружить себя чем-то хорошим по максимуму.
На самом деле, в ней не было ничего особенного. Обычная невидимка, не слишком дорогая: серебряная, с россыпью мелких камней. На моей были голубые камушки. Подарок мужа. Он знал, как я люблю всякие мелочи,
– Ну что за урод… – пробормотала я и устало опустилась на скамейку.
С Мариной и Виталиком, моим мужем, мы знакомы еще с университета. Всегда и везде таскались вместе, и я так к этому привыкла, что, если мы собирались пойти куда-то втроем, а у меня появлялись дела, я без каких-либо черных мыслей уговаривала их идти без меня. И никогда не замечала, что между ними было что-то большее. Даже то, что он подарил нам одинаковые заколки, выбрав цвет камней под вкусы каждой, совершенно ничего не значило. Но это не отменяет того факта, что делать ей в нашей спальне совершенно нечего.
Я никогда не любила мужа, никогда не чувствовала к нему привязанности или нежности, даже уважения и того не было, я вышла за него по совсем иным соображениям. Кто-то может считать это корыстью, хотя я думаю иначе, но расчет, определенно, был. Мне не было больно, я не страдала, я просто была ужасно разочарована. Перед свадьбой мы заключили ряд договоренностей, я точно знаю, что он любил меня и на все согласился без каких-либо возражений, даже с радостью, ведь он так же знал, что я к нему ничего не чувствую. Одним из условий было то, что мы никогда не будем изменять друг другу. Как ни странно, это было мое предложение: я всегда считала брак священным союзом. Звучит дико, я знаю, но страсть к принципам я унаследовала от отца, подстроив их под себя. И теперь выясняется, что он как минимум однажды спал с этой глупышкой, которая называет себя моей подругой и, наверняка, лучшей.
Я потерла лицо и опустила локти на колени, уставившись под ноги. Мимо прошел мужчина вразвалку, и я услышала со спины женский голос:
– Простите, Вы не могли бы достать воланчик?
«Дядь, достань воробышка» – промелькнуло в голове, и я машинально обернулась посмотреть.
Парень повернул голову, а женщина отступила на шаг и схватила дочь за руку.
«Странная реакция» – подняла я бровь. Он стоял ко мне в профиль и совершенно не выглядел устрашающе, хотя и вправду оказался высоким и широкоплечим. Я увидела усмешку на его лице, потом он сделал два шага на лужайку, легко подпрыгнул и сбил воланчик с дерева. Поднял его с земли, сделал несколько неспешных шагов по направлению к семейству и присел на корточки.
– Спасибо! – обрадовалась девочка, а потом спросила со свойственной пятилеткам непосредственностью: – ты родился таким, да?
– Нет, – засмеялся парень, поднимаясь, – я не слушался и поэтому случилась беда.
– Я буду слушаться, – закивала девочка и потащила свою маму в парк, где на земле я увидела ракетки.
Парень развернулся ко мне спиной и пошел вперед, постепенно срезая угол и возвращаясь на аллею, а мне ужасно захотелось кинуться за ним, забежать вперед и посмотреть на его лицо, но я осталась сидеть, прикованная своим разочарованием и провела за этим занятием часа два, не меньше. Потом решительно поднялась и вызвала такси. Вообще-то, в гараже стояла машина: новая, блестящая, но я ненавидела сама садиться за руль, хотя прекрасно водила.