Теперь принадлежу тебе
Шрифт:
– Я не могу уйти. – Она закусила губу и слегка улыбнулась. – Ваш дядя умер, и теперь я принадлежу вам.
Глава 2
Саид Бадави выглядел не просто суровым и жестоким, он был похож на грозовую тучу: неодобрительно нахмуренный лоб, челюсти плотно сжаты, желваки играют, словно он готов разразиться проклятиями. Однако блеск темных глаз и трепет ноздрей свидетельствовали о переживаниях куда более интимных, чем ярость. Типичная мужская реакция на красивую женщину. Лина кое-что знала об этом. Именно так мужчины
Лина сглотнула стоявший в горле ком. Теперь это уже не их дом. Теперь это дом дяди.
Однако в отличие от ее двоюродных братьев, которые не только с вожделением пожирали ее глазами, но и норовили дотронуться, эмир держал руки при себе.
Лина опустила взгляд долу, как ее учили, но магический блеск темных глаз Саида притягивал как магнит. И вообще он оказался очень хорош собой: высокий, стройный, мускулистый, с широкими плечами и гладкой бронзовой кожей. Гармонию великолепного тела нарушал лишь длинный белый шрам на предплечье.
Лина не сказала бы с уверенностью, отчего у нее вдруг закружилась голова, дыхание участилось, мысли спутались. Оттого ли, что она впервые оказалась наедине с мужчиной, который должен стать ее хозяином и повелителем, или оттого, что впервые увидела полуобнаженного мужчину, или от его магнетической привлекательности…
Она прибыла во дворец, ожидая, что станет повиноваться жестокому раздражительному старику, а вместо этого оказалась в приватных покоях мужчины, которому не исполнилось еще тридцати и от вида которого захватывало дух. Мало того, в нем чувствовалась внутренняя сила и качество, которому она не могла подобрать определения, но которое отражалось в четких крупных чертах его горделивого лица.
Почему же по всему ее телу прошел озноб, а кровь забурлила в венах? Может, она приболела? Никогда раньше подобного странного чувства она не испытывала.
– Лина…
Она подняла на него глаза, с тревогой ожидая продолжения. Интересно, похож ли он на старого эмира? Тетушка рассказывала, что ожидает ее, если она не выполнит приказание повелителя – не важно, насколько оно сложно или… интимно. И от рассказов тех волосы дыбом вставали.
– Сир?
– Я ведь сказал, что ты можешь отправляться домой.
Лина моргнула, и глаза ее расширились от ужаса. Она, конечно, была до чертиков напугана сплетнями о том, что заставляет делать эмир своих наложниц. Но быть изгнанной из дворца – куда ужаснее!
Горло ее болезненно сжалось, она с трудом выдавила:
– Пожалуйста, сир! Я не могу… – Замолчала, вспомнив, что должна подчиняться, а не спорить.
Дядя с тетей без устали учили ее смирению и молчанию, чтобы она превратилась в немую покорную девицу. Они были бы в ужасе, услышав, что она осмелилась возражать самому эмиру.
– Еще как сможешь, если я прикажу, – отрезал Саид.
Лина вся сжалась от ужаса. Свобода, которую он давал ей, была иллюзорной. Она ведь совершенно одна во всем мире. У нее нет дома, о ней некому позаботиться. У нее нет прав, включая право на его сочувствие. Она – ничто для него и вообще
Саид нетерпеливо пошевелился, явно ожидая, когда уже она уйдет. Лина прекрасно понимала одно: выйди она сейчас из его покоев, назад во дворец дороги не будет. Она окажется на улице. Совершенно одна. Ни денег, ни друзей, ни даже нормальной одежды.
Она обхватила себя руками, сделала глубокий вдох. До чего же ужасный на ней наряд – даже грудь еле прикрывает!
– Сир…
– Ну что? – раздраженно бросил он, вперив в нее тяжелый взгляд эбонитовых глаз. Терпение его было явно на пределе.
– У меня нет дома, сир. И нет семьи. Ничего… – Лина закусила губу, чтобы сдержать дрожь. – Нельзя ли мне остаться во дворце? Я хорошая работница. Я могу делать что угодно. На кухне, в прачечной, в… – Она замолчала, пытаясь собраться с мыслями, которые в панике разбегались, как тараканы, и сообразить, какие еще дворцовые службы существуют. – Я еще умею шить и… и вышивать!
– У тебя должен быть дом. Откуда ты приехала?
Ни намека на сочувствие на красивом лице, но хотя бы выслушал ее. Сердце Лины бухало, как взбесившийся барабан.
– Я приехала из дома моего дяди, сир, но двери его для меня теперь закрыты.
Ей пришлось собрать последние силы, чтобы выдерживать его тяжелый, сверлящий взгляд и окончательно не скиснуть под грузом болезненных воспоминаний о том, как она стала практически рабыней в родном доме.
Эмир вздохнул и запустил пальцы в коротко стриженную шевелюру. При этом незамысловатом движении мускулы руки и груди напряглись. Лина даже не предполагала, насколько завораживающим может быть такое, казалось бы, обыденное зрелище. С другой стороны, она никогда не видела подобного эмиру мужчины – ни одетого, ни раздетого.
Он снова вздохнул и отвернулся. Мысли Лины замелькали с панической быстротой, страх и разочарование подстегнули воображение. Вот он уходит и оставляет ее на произвол судьбы. Единственный в мире человек, который может помочь ей…
Однако вместо того, чтобы пойти в ванную, подошел к гардеробу, распахнул его дверцы и вытащил рубашку.
– Вот. – Рубашка полетела к ней, словно белая птица. – Надевай и садись.
Пальцы Лины вцепились в тонкую, мягкую, без сомнения, очень дорогую ткань, как в спасательный круг. Да уж, для лидера нации только самое лучшее.
– Давай же! – Он нетерпеливо кивнул на рубашку в ее руках, потом на кровать.
На секунду она подумала, что он сядет на кровать, но он со вздохом опустился в большое кресло.
Лина торопливо натянула рубашку через голову, и та прикрыла ее почти до колен. Закатала рукава. Странно… Почему он предложил ей одеться? Безусловно, ей куда комфортнее, когда живот и грудь прикрыты, но мужчинам обычно нравится смотреть на обнаженное женское тело. А может, эмир не интересуется женщинами? Да нет, не может быть. Это было бы крайне досадно. И, кроме того, она не упустила вспышку страсти, мелькнувшую в его взгляде, когда он только увидел ее.