Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
Школьные проверяющие вечно были чем-то недовольны. Они к любой мелочи могли придраться. Так зачем же злить их еще и дополнительно?
И ведь тут никогда не угадаешь, что приведёт очередного ревизора в бешенство. Поэтому лучше (от греха подальше) запретить все.
Ну, во всяком случае все, что не стыкуется в учительских мозгах с понятием нормального.
Так, пить водку за гаражами или анашу курить в туалете – это ничего, это нормально. Так же все нормальные дети делают! Зато латинские стихи собственного сочинения на перемене
И хотя вся эта пошлая история с публичным осуждением моих латинских стихов произошла со мной не в 737-й, а в 1497-й школе, и не в шестом или седьмом классе, а в десятом, – она прекрасно иллюстрирует всю косность, дремучесть и узколобость наших учителей.
Тогда, помню, наши психологи спрашивали у моей матери: «Почему он увлекается латынью? Он чем-то болен? Он религиозный? Он католический фундаменталист?».
Я записал эти вопросы именно так, как они были заданы. То есть очередью.
Учителя и школьные психологи вообще разговор ведут очень странно. Причем всегда.
Если нормальные люди спрашивают о чем-то одном и ждут ответа, – то эти просто набрасываются на вас, словно гарпии, и начинают обстреливать самыми глупыми и неприличными вопросами. Вы пытаетесь им ответить, но они рта вам разинуть не дают. Только и слышно от них: «Дайте закончить! Вы перебиваете!».
Вопросы постепенно переходят в упреки, упреки – в ругань, ругань – в крики, а крики – в нечленораздельные звуки. Короче, если будете вестись на их жалкие трюки, – то выйдете часа через два полностью морально раздавленным.
Сначала я, конечно, был в ужасе от подобной риторики, но со временем научился с ней бороться.
Ничего трудного тут нет. Главное – уметь своевременно пресекать любые учительские поползновения. Эти гадины больше всего на свете боятся конструктивного разговора.
Как только они начинают свою бомбардировку, – надо тотчас же их останавливать: так, мол, давайте без криков, спокойно, обо всем по порядку.
От этого они мигом киснут.
И как только снова начнут на крик срываться, – сразу надо пресекать!
Вопросы здесь надо рассматривать конкретно, без лишних эмоций. Только логика, – и ничего больше.
Если придерживаться этих простых правил, – ни одна училка тебя не одолеет.
Эти гадюки своего добиваются посредством истерики, клеветы, лжесвидетельства, всяческих подтасовок и забалтывания.
Противопоставить всему этому можно только здравое логическое рассуждение, спокойствие и выдержку.
Да, выдержка здесь бывает очень нужна. Ни в коем случае нельзя разораться, выйти из себя, вообще показать свое недовольство. Именно это училкам и нужно. Они вас пытаются довести до нервного срыва.
Говорить с ними надо очень спокойно, доброжелательно, ласково даже. Улыбаться при этом по возможности.
Училок это все
Они стискивают свои желтые прокуренные зубы от злости, когда видят, что вы спокойны как удав и вывести вас из себя у них не получается.
Одна психологиня еще матери сказала: «А вы зна-а-аете, что ва-а-аш сы-ы-ын во-о-оду на пятый этаж таскает?!».
Речь шла о том, что я по собственному желанию заносил тяжеленные баллоны с водой для кулеров на все этажи и во все кабинеты. В том числе, конечно, и на пятый этаж, где находились классы физики и химии.
Ничего такого, казалось бы.
Но нет!
Училка говорила об этом так, будто речь шла про какие-то ужасные преступления. Еще и пальцем грозила.
«Скажите ему, чтоб стихи свои здесь больше не читал! Дома еще ладно, но только не в школе! Мы же не знаем, о чем он там пишет! Мало ли что!..» – после двух часов хождения вокруг да около подытожили училки.
Я тогда вмешался и сказал, что, мол, давайте переведу стихи-то.
«Нет-нет-нет! – запротивились мымры. – Зачем?!».
Вот и я думаю: зачем?
Однако это я забежал вперед, а поэтому вернемся к делу.
Итак, я постоянно рассуждал о чупакабрах. И не только о чупакабрах. Я вообще много о чём рассуждал.
И если поначалу я просто вываливал на слушателей все свои мысли, то со временем эти рассуждения вслух стали стихийно оформляться в некую систему.
Поэтому когда наступили долгожданные осенние каникулы 2013 года, – я взялся за перо, стремясь эту самую систему изложить доступным народу языком.
Времени у меня было мало, всего восемь дней, а потому я работал днями и ночами, работал по двенадцать часов кряду, почти не выходил из-за письменного стола и лишь изредка позволял себе прикорнуть часа на два, не покидая при этом рабочего места.
Понятно, что работать в таком режиме без дополнительной стимуляции я не мог.
И поэтому я пил.
Хотя нет, не то слово.
Я литрами глушил глючный кофе! Литрами!
Все то время, пока я писал, на моем столе возвышалась целая батарея термосов, наполненных этой убийственной жидкостью.
Вот как сейчас помню.
Три часа ночи.
Освещённая лишь старой настольной лампой, моя комната погружена в приятный, немного таинственный и даже пугающий полумрак. Тени от шкафов заставляют вспомнить постер фильма «Не бойся темноты».
Окно открыто. Поэтому свежо. Пахнет сыростью и гниющей листвой.
Я сижу за напрочь заваленным бумагами столом и пишу. Пишу быстро, почти лихорадочно. Боюсь не поспеть за стремительно вспыхивающими, подобно салютам в ночном небе, и тут же гаснущими мыслями.
И тут меня будто подкашивает. Голова наклоняется, и я вдруг начинаю хотеть спать. Глаза с трудом открываются, голова будто прилипла к руке в своем жалком склонённом состоянии. Делаю невероятное усилие над собой и поднимаюсь. Надо выпить.