Теперь я Волан-де-Морт?
Шрифт:
В Нурменгарде.
Очнулся Геллерт в Нурменгарде. Немыслимо! Его победил школьный учитель трансфигурации! Позорище!
Он осмотрел свою крошечную камеру и простой матрас. Попытался беспалочково колдовать — не получилось. Понятно, что камера защищена. Он попробовал перейти на магическое зрение, на астральное и… ничего.
Ладно, есть сила, которую нельзя заблокировать — Дар Пророка. Он попробовал окунуться в видения. Ничего не получилось. Хотя… бледный-бледный туман.
Всё ясно. Проблема не просто в тюрьме, проблема в нём — он стал сквибом.
В своём состоянии его волновало только одно — почему он жив. Наверное, для него готовят нечто особое. Годы пыток, а потом что-нибудь, вытягивающее душу… Надо перегрызть себе запястья, чтобы умереть от кровопотери! Но едва он начал, как зубы упёрлись в незримый барьер у кожи. Попытка размозжить себе голову о стену тоже закончилась ничем.
Словно в подтверждение мыслей Геллерта, какая-то магическая сила вдавила его в пол, мешая двигаться. Нет, смерти Геллерт не боялся — куда девается электрический ток, когда его выключают? С его точки зрения совершенно не очевидно, что бытие лучше, чем небытие. Но процесс умирания может затянуться и быть болезненным — он знает в этом толк. А вот хорошее бытие лучше плохого, он в этом уверен.
Он ждал, что в открывшуюся дверь влетит дементор для жарких объятий или страстного Поцелуя, но туда вошёл Альбус Дамблдор. В нелепой цветной мантии и в такой же шляпе. Казалось, у человека совсем нет вкуса. Единственное, как тот изменился с последнего боя, — теперь он носил очки.
Немыслимо! Победить самого могущественного Тёмного мага современности, отделавшись простой травмой глаз!
— Здравствуй, Геллерт. Я вижу, ты уже пришёл в себя?
— Будь ты проклят, Альбус. Из-за тебя я теперь сквиб! Давай, заканчивай фарс. Что меня ждёт?
— Тебя ждёт пожизненное заключение здесь.
— Что? Почему моих слуг целуют дементоры, а я просто сижу? Я знал, что в мире нет справедливости, но чтобы так нагло…
— Смысл наказания не только в изолировании опасного человека от общества и восстановлении социальной справедливости. Но ещё и в исправлении преступника и…
— Дай угадаю? Ты их всех запугал? — уточнил Геллерт.
— Нет, конечно, — ответил Альбус.
— Тогда соврал им, что я обладаю бесценной информацией? Что если её вытащить из меня, можно определить виновных и невиновных, найти способ помочь тем, кого я ранил? И что пытки недопустимы, важно показать, что мы — другие?
— Ты точно потерял магический дар? — спросил Альбус.
— Это результат моей демонологии. Демона зовут здравый смысл, а призываю я его при помощи интуиции, что само по себе — искусство.
— Я вижу, твоё безумие не повлияло на твой юмор. С таким количеством эрегху, как у тебя, — ты должен просто кидаться на всех с пеной изо рта. Я надеюсь, тебе полегчает рано или поздно.
И тут Геллерт понял. Эти неописуемые глупцы… Решили его не убивать. Значит, будет суд… Ох, его
— Нет, Геллерт. Суд над тобой уже прошёл. Он заочный.
Проклятие.
— Я хочу публично покаяться, — заявил Геллерт Альбусу.
Он уже придумывал речь: «Простите меня. Мои приговоры заслужены мной полностью. Мой приговор к смертной казни справедлив до последней точки. И пусть не хлопочут те, кому предписано приводить их в исполнение: я сам себя накажу. Я не боюсь смерти. Страшно умереть, не высказав того, что открылось мне…»
— Ни с кем, кроме меня, ты больше не поговоришь, — прервал его мысли Дамблдор.
— Я просто больной человек! Меня надо лечить! И вообще, ты же против пыток? Но насильственное кормление считается пыткой. А если я жив, значит, вы кормили меня насильно и…
— Геллерт, не играй словами. Тебе не стравить нас друг с другом. И не сбежать от ответственности.
А дальше была бессмысленная болтовня Альбуса, переходящая в легилименцию с целью выяснить, кто и насколько виноват из его окружения. Он пытался думать — все были под Империусом, но обмануть нового владельца Бузинной Палочки не получалось.
Так пролетели два года, пока шли суды над его слугами. Он уже надеялся никогда больше не увидеть Альбуса, но тот приходил раз в год, на годовщину их битвы и проводил душеспасительные беседы. Но Геллерт не записывался на принудительное исповедование. Геллерт предлагал заняться чем-то полезным — он может рассказать о демонах, Тёмной Магии, форме Обскура, но Альбус с ослиным упрямством разговаривал о несостоятельности общего блага. Идиот. Победить не значит опровергнуть.
Иногда, раз в несколько месяцев, у Геллерта случались видения. Совершенно бесполезные. Например, про написанную одним колумбийцем в будущем книгу.
Будет такой роман у Маркеса, «Сто лет одиночества». Там в концовке город Макондо, где происходит действие, сносит ураган. Геллерт бы хотел этого для всего мира. Он бы хотел, чтобы эту планету стёрло с карты вселенной каким-нибудь катаклизмом. Он ненавидит всех. Это планета — тюрьма, что не позволила ему построить общее благо. Он ненавидит все эти грязные домишки, ненавидит эти школы, штампующие будущих уголовников, ненавидит этих людей, один хуже другого. Ненавидит магов и особенно Альбуса Дамблдора. Он ненавидит эти нелепые клумбы с цветами, эти машины во дворах, этих дураков и слабаков. А ещё — ненавидит себя. За то, что в этом мире родился. За то, что он тут учился, что он тут жил. Вот бы всех смыло потопом. Они бы все тонули, а он бы над ними смеялся. Твари. Мир животных. Ничего в этом мире нормально не было. Ничего. За все годы. Проклятый мир. Проклятых людей. Проклятое время.