Теплая чашка в холодный день. Как физические ощущения влияют на наши решения

Лобель Тальма

Если отбросить политику (и настоящую, и карикатурную), то факт остается фактом: рост и высота – важные параметры при общении, поскольку вертикальная составляющая ассоциируется с властью, быть выше других в общем представлении – значит быть могущественным, а ниже – значит быть бессильным.

Связь между властью и высотой глубоко укоренена в нашем сознании и отражена во многих красочных метафорах. Он смотрит на брата снизу вверх; слишком высокого мнения о себе; на работе он выше всех по иерархии; он поднялся по служебной лестнице; понизить в должности.

Теория воплощенного познания предполагает, что метафорами мы не только говорим – мы ими мыслим. И когда мы думаем о власти, то зрительно воспроизводим в уме понятие власти в вертикальном

измерении. Наше внутреннее представление о власти ассоциируется с вертикальной осью (ординат). Ситуация, связанная с могуществом, или властный человек находятся для нас в верхней части оси, а бессильный человек или ситуация беспомощности – в нижней. Исследования^{92} показали, что при попытке нарисовать соотношение между властными и безвластными группами мы располагаем их на вертикальной шкале – сильные наверху, слабые неминуемо внизу. Возможно ли, что мы связываем власть с осью ординат автоматически, на интуитивном уровне?

Проводя второй эксперимент, чтобы исследовать этот вопрос^{93}, те же ученые показывали испытуемым на мониторе пары слов, относившиеся к двум участникам неравноправных отношений – работодатель/работник, офицер/рядовой, господин/слуга, судья/обвиняемый: в одной категории были люди более властные, в другой менее властные. Пары были расположены на мониторе вертикально: одно слово вверху экрана, другое внизу. Участников просили указать нажатием кнопки, какое слово в паре относится к властному лицу, а какое к подчиненному (задание выполнялось на время). Результат вполне соответствовал эффекту Струпа, который мы знаем по предыдущим главам. Участники затрачивали на выбор больше времени, если «властное» слово находилось внизу экрана или «подчиненное» слово находилось вверху. Например, идентифицировать слово «работник» как термин подчинения было легче, если оно появлялось внизу экрана (где, в нашем представлении, на шкале властности находится «безвластная» зона), а не вверху. Выбор занимал меньше времени, если «властные» и «подчиненные» слова были расположены по вертикали в интуитивно «правильной» позиции.

В еще одном эксперименте^{94} испытуемые, которым показывали слова «властного» спектра, автоматически и интуитивно перестраивались на вертикальную шкалу и переносили внимание на верх экрана. При виде слов «подчиненного» спектра внимание переносилось в нижнюю часть экрана.

В следующем опыте^{95} участникам показывали на мониторе изображения животных, каждая картинка возникала на очень краткое время (800 миллисекунд, меньше секунды). Участников просили указать в баллах от 1 до 9 степень почтения, которое участники испытывали бы к каждому из животных, если бы встретили их в живой природе. Одни картинки изображали традиционно «властных» зверей – львов, тигров, волков и полярных медведей, на других были более безобидные животные – овцы, белки и кролики. Когда картинка появлялась вверху экрана, так называемым властным животным участники ставили больше баллов, чем если картинка появлялась внизу. С мелкими животными такого эффекта не было.

Эти результаты свидетельствуют, что наше восприятие власти связано с вертикальной шкалой. Незаметно для нас позиция объекта по вертикали влияет на наше восприятие мощности и власти. Мы склонны воспринимать человека более высокого или сидящего на более высоком стуле как более властного.

Низшие чины и служебная лестница: позиция в бизнесе

Очередная группа исследователей^{96} попыталась выяснить, как позиция связана с бизнес-статусом. Испытуемым показывали схему, изображающую организационную структуру вымышленной фирмы. Схема состояла из двух частей: в нижней части располагались пять ячеек, соединенных горизонтальной линией, в верхней части – одна ячейка, вертикальной линией соединенная со средней ячейкой нижней части. Верхняя ячейка отводилась менеджеру и содержала в себе небольшое фото мужчины средних лет в деловом костюме. Участников разделили на две группы, единственная разница между показанными им схемами

состояла в том, что на одних схемах линия, соединявшая менеджера с нижним уровнем, была длиной всего в три четверти дюйма, а на других (в остальном идентичных первой схеме) линия была длиннее: три целых и две трети дюйма. Участников эксперимента просили оценить менеджера по пяти параметрам, среди которых были как характеристики властности (доминирование, статус и степень контроля над компанией), так и характеристики, относившиеся к харизме (увлеченность делом, способность вдохновлять других). Участники, которым была дана схема с длинной линией между менеджером и нижним уровнем, считали менеджера более властным, чем участники из другой группы. При этом длина вертикальной линии не повлияла на восприятие харизмы: разница в оценках относилась только к характеристикам властности.

Исследователи изучили и обратное действие того же феномена. Участники получили описания начальников или лидеров, которые были охарактеризованы как властные или безвластные. Затем участникам дали организационную схему и попросили разместить на ней ячейку, изображающую начальника. Результаты показали, что позиция ячейки напрямую зависела от характеристики человека, полученной участниками, и соотносилась с приписываемой ему степенью властности: те, кому достались описания начальника как сильного лидера, помещали ячейку на схеме выше, чем те, кому его охарактеризовали как бессильного. Схожие результаты показал и другой эксперимент, где вместо ячейки участники имели дело с фотографиями, которые их попросили разместить на схеме. Чем более властным участники считали лидера, тем длиннее была линия.

Такой итог экспериментов открывает нам важные возможности для презентаций фирм и компаний. Организационные схемы часто содержат символику, призванную облегчить понимание потенциально сложной структуры компании. Ни для кого не секрет, что на организационных схемах те, кто изображен выше, занимают более значимую должность, чем те, кто изображен на нижних уровнях. Однако теперь мы знаем, что длина линии, соединяющей уровни, тоже имеет значение. Если вы делаете презентацию для потенциальных инвесторов, заказчиков или благотворителей и вам нужно подчеркнуть важность конкретного подразделения или должности в структуре компании, то проведите к соответствующей ячейке более длинную линию.

Ассоциации между позицией по вертикали и властью настолько сильны, что даже такая мелочь, как длина линии, влияет на наше мнение о властности конкретного человека. Идеи и образы, относящиеся к власти и силе, мы внутренним зрением воспринимаем как находящиеся «вверху», и эту связь можно использовать в рекламе – например, указывая название компании или ее атрибут в верхней части флипчарта, экрана или страницы.

А теперь обратимся к очевидному параметру измерения высоты – к росту.

Величина успеха: рост – понятие субъективное

Канадские ученые в одном из тщательно поставленных экспериментов^{97} сравнили рост политиков перед тем, как их выбрали на должность, и после. Обнаружилось, что Брайан Малруни – монреальский бизнесмен, в 1988 г. выигравший федеральные выборы в Канаде, после победы считался более высоким, чем до нее. С его неудачливыми соперниками ситуация была обратной: после выборов их стали считать более низкими, чем раньше. Эти результаты показывают, что связь между властью и ростом – двусторонняя. Мы не только воспринимаем более высоких людей как более властных, мы считаем властных людей выше, чем они есть на самом деле: как только люди обретают властную должность или авторитет, они «вырастают» в статусе.

Семья родителей моего отца была для меня образцом патриархального клана. Мой дед непререкаемо заправлял всем домом, и остальные – его жена, дети и внуки – питали к нему величайшее уважение. Мудрый, даровитый, многознающий, в доинтернетную эпоху он был для нас неизменным источником надежной информации. Когда мы собирались к обеду в их доме по пятницам и в праздники, дед по-царски восседал во главе стола, а бабушка и другие члены семьи подавали ему еду. Когда он говорил, его никто не перебивал, с ним никогда не спорили. Если мы, дети, принимались шуметь, то одно только слово «тише», произнесенное им, немедленно нас утихомиривало.