Теплая птица: Постапокалипсис нашего времени

Гавриленко Василий Дмитриевич

Из коридора донеслись неторопливые шаги. Букашка совершала ночной обход.

— Андрей, ты когда-нибудь представлял себе возрожденный мир?

Серебристая Рыбка заскользила перед моими глазами.

— Нет, не представлял, — соврал я.

— А вот я часто представляю, — задумчиво сказала Марина. — Знаешь, Андрей, как бывает: насмотришься на все эти зверства, и на душе усталость, неверие ни во что, просто … хочется умереть. Я тогда закрою глаза, и вот он, мир Христо.

— Христо?

— Не только

Христо, но и мой, и твой, и всех хороших людей. Я вижу дома —не те бетонные коробки, что служили бывшим, а деревянные —непременно деревянные —красивые дома. Люди, живущие в них, приветливы и внимательны друг к другу, они вместе трудятся, вместе едят, вместе растят своих детей. Андрей, ты когда-нибудь видел в Джунглях детей?

— Нет, никогда.

— И я тоже. Но они появятся, дети, если мы построим новый, прекрасный мир, то дети непременно придут в него.

Снова вспомнилась Серебристая Рыбка. Там, в моем видении, был мальчик, мой сын. Кажется, Марина называла его Илюшей…

— Обязательно придут, — со всей уверенностью, на какую был способен, сказал я. — Обязательно.

Она негромко засмеялась и, прикорнув к моему плечу, уснула.

Я лежал, таращась в темноту. Сон остался где-то на дне этого короткого, как воробьиный нос, разговора. Моя жизнь в Джунглях плыла перед глазами. Существование игрока, встреча с Мариной, путешествие по железной дороге, Московская резервация… Со мной ли все это происходило? Если со мной —то я счастливчик. Да, я настоящий баловень судьбы…

Обязанности завхоза Христо возложил на Марину. Я обрадовался, полагая, что теперь удвоенные пайки посыплются на меня, как из рога изобилия. Однако, я заблуждался. Скупость и расчетливость Марины поражала. Она дала от ворот поворот Вовочке, требовавшему дополнительную банку тушенки ежесуточно. А также —Киркорову, вдруг пожелавшему сменить обувь. Я догадывался, что эта строгость —в память о старом завхозе, о Снегире.

— Андрей, — Букашка заглянула в нашу с Мариной келью. — Христо зовет.

Я, вытянувшись во весь рост, лежал на постели.

— Да, Бука, уже иду.

Она закрыла дверь. Странная женщина… Хотел бы я знать, о чем она думает!

Как только я вошел в «кабинет», Христо отставил в сторону банку с тушенкой, и поднялся. Он явно был взволнован.

— Андрей, есть будешь?

Я отрицательно качнул головой.

Христо заходил туда-сюда по келье, время от времени останавливаясь у полки с книгами и рассеянно проводя пальцем по корешкам.

— Христо, ты звал меня? — напомнил я.

Он встрепенулся.

— Да-да. Андрей, ты ведь помнишь, что завтра Рождество?

— Конечно, помню.

Чудак человек! Похоже, он принимает меня за холоднокровную жабу, которой все равно —посадят ее в кувшин с молоком или бросят в прорубь.

— Конечно, помнишь, — повторил

Христо. — Конечно. Я лишь хотел сказать тебе, Андрей, что, после гибели Снегиря, ты —наш последний шанс. Если твоя вылазка окончится безуспешно, возрожденчество погибнет.

— Христо, ты опять пытаешься накрутить меня, — недовольно сказал я. — Это ни к чему. Я сделаю ровно то, на что способен, — ни больше, ни меньше. А дальше все решит судьба.

— Ты веришь в судьбу —это хорошо. Но помни: у нас больше нет ни сил, ни ресурсов, чтобы начать все заново. ОСОБЬ кружит вокруг, я чувствую ее дыхание, она гораздо ближе, чем кажется. Гораздо.

Эти слова задели меня, по спине пробежал холодок.

— Что ты имеешь в виду, Христо?

— Ничего, — поспешно отмахнулся он. — Просто призываю тебя к осторожности.

Христо присел к столу и взялся за ложку.

— Осторожность —вот главное, — Христо отправил в рот кусок мяса, принялся жевать, двигая беззубыми челюстями. — Завтра, за два часа до рассвета, ты пойдешь на ВДНХ, в логовище стрелков. Мы проводим тебя до Второго Кольца.

— Это ни к чему…

— Не спорь. Считай это нашей традицией.

Воздух был жгуч от мороза. Два часа до рассвета, но, почему-то, казалось, что рассвет никогда не наступит. Снежные шапки на развалинах Кремля серебрились под холодными звездами.

На мне —форма стрелка (по настоянию Марины, я поддел под куртку толстый свитер, а также исподние штаны), за плечами —рюкзак.

Рядом со мной пять человек —не верится, что пару недель назад я четверых из них не знал.

— В путь, — приказал Христо, закутанный в тряпье по самые глаза.

Мы вереницей потянулись через площадь в сторону кучи битого кирпича, когда-то бывшей Историческим Музеем. Передо мной шагала Букашка, одетая в куртку, оставшуюся после Снегиря. Все верно —мертвые должны помогать живым. Кажется, так считает Христо.

Повернув направо, мы некоторое время шли вдоль унылых развалин. Впереди показалась треугольная площадь.

— Лубянка, — сообщил (для меня, конечно) Христо. — Где-то здесь раньше располагалась ОСОБЬ бывших.

— У бывших тоже была ОСОБЬ? — удивился я.

— Везде, где есть человек, возникает ОСОБЬ, — отозвался Христо.

Надо же! Тогда зачем возрождать человека?

— А вон там можно нарыть хороших книг, — Марина неопределенно махнула рукой.

Наш небольшой отряд сделал шагов двести по широкой улице, мимо трупов автомобилей, затем, подчиняясь Христо, свернул в переулок.

Как же мне надоел этот однообразный пейзаж! В Джунглях, при всех их явных минусах, — не так тоскливо.

От плутания между развалинами гудело в голове. Однообразье, не за что глазу зацепиться. Недаром это место назвали Пустошью.