Тёплая птица
Шрифт:
Непрочный сон покинул меня. Лицо Марины белело в темноте.
– Да?
– Обними меня.
– Марина, нужно спать.
– Мне холодно.
Сущий ребенок! Я повернулся на постели и крепко обнял ее. Лицо Марины влажное, губы соленые.
– Плачешь?
– Жалко Снегиря.
– Да, - я вздохнул. – Он был настоящий.
– Настоящий кто?
– Ну, друг настоящий. Человек настоящий.
– А.
Она высвободилась из объятий и села, обхватив руками колени.
Из коридора донеслись неторопливые шаги.
– Андрей, ты когда-нибудь представлял себе возрожденный мир?
Серебристая Рыбка заскользила перед моими глазами.
– Нет, не представлял, - соврал я.
– А вот я часто представляю, - задумчиво сказала Марина. – Знаешь, Андрей, как бывает: насмотришься на все эти зверства, и на душе усталость, неверие ни во что, просто … хочется умереть. Я тогда закрою глаза, и вот он, мир Христо.
– Христо?
– Не только Христо, но и мой, и твой, и всех хороших людей. Я вижу дома - не те бетонные коробки, что служили бывшим, а деревянные – непременно деревянные – красивые дома. Люди, живущие в них, приветливы и внимательны друг к другу, они вместе трудятся, вместе едят, вместе растят своих детей. Андрей, ты когда-нибудь видел в Джунглях детей?
– Нет, никогда.
– И я тоже. Но они появятся, дети, если мы построим новый, прекрасный мир, то дети непременно придут в него.
Снова вспомнилась Серебристая Рыбка. Там, в моем видении, был мальчик, мой сын. Кажется, Марина называла его Илюшей…
– Обязательно придут, - со всей уверенностью, на какую был способен, сказал я. – Обязательно.
Она негромко засмеялась и, прикорнув к моему плечу, уснула.
Я лежал, таращась в темноту. Сон остался где-то на дне этого короткого, как воробьиный нос, разговора. Моя жизнь в Джунглях плыла перед глазами. Существование игрока, встреча с Мариной, путешествие по железной дороге, Московская резервация… Со мной ли все это происходило? Если со мной – то я счастливчик. Да, я настоящий баловень судьбы…
Обязанности завхоза Христо возложил на Марину. Я обрадовался, полагая, что теперь удвоенные пайки посыплются на меня, как из рога изобилия. Однако, я заблуждался. Скупость и расчетливость Марины поражала. Она дала от ворот поворот Вовочке, требовавшему дополнительную банку тушенки ежесуточно. А также - Киркорову, вдруг пожелавшему сменить обувь. Я догадывался, что эта строгость – в память о старом завхозе, о Снегире.
– Андрей, - Букашка заглянула в нашу с Мариной келью. – Христо зовет.
Я, вытянувшись во весь рост, лежал на постели.
– Да, Бука, уже иду.
Она закрыла дверь. Странная женщина… Хотел бы я знать, о чем она думает!
Как только я вошел в «кабинет», Христо отставил в сторону банку с тушенкой, и поднялся. Он явно был взволнован.
– Андрей, есть будешь?
Я отрицательно качнул головой.
– Христо, ты звал меня? – напомнил я.
Он встрепенулся.
– Да-да. Андрей, ты ведь помнишь, что завтра Рождество?
– Конечно, помню.
Чудак человек! Похоже, он принимает меня за холоднокровную жабу, которой все равно – посадят ее в кувшин с молоком или бросят в прорубь.
– Конечно, помнишь, - повторил Христо. – Конечно. Я лишь хотел сказать тебе, Андрей, что, после гибели Снегиря, ты - наш последний шанс. Если твоя вылазка окончится безуспешно, возрожденчество погибнет.
– Христо, ты опять пытаешься накрутить меня, - недовольно сказал я. – Это ни к чему. Я сделаю ровно то, на что способен, - ни больше, ни меньше. А дальше все решит судьба.
– Ты веришь в судьбу - это хорошо. Но помни: у нас больше нет ни сил, ни ресурсов, чтобы начать все заново. ОСОБЬ кружит вокруг, я чувствую ее дыхание, она гораздо ближе, чем кажется. Гораздо.
Эти слова задели меня, по спине пробежал холодок.
– Что ты имеешь в виду, Христо?
– Ничего, - поспешно отмахнулся он. – Просто призываю тебя к осторожности.
Христо присел к столу и взялся за ложку.
– Осторожность – вот главное, - Христо отправил в рот кусок мяса, принялся жевать, двигая беззубыми челюстями.
– Завтра, за два часа до рассвета, ты пойдешь на ВДНХ, в логовище стрелков. Мы проводим тебя до Второго Кольца.
– Это ни к чему…
– Не спорь. Считай это нашей традицией.
Воздух был жгуч от мороза. Два часа до рассвета, но, почему-то, казалось, что рассвет никогда не наступит. Снежные шапки на развалинах Кремля серебрились под холодными звездами.
На мне – форма стрелка (по настоянию Марины, я поддел под куртку толстый свитер, а также исподние штаны), за плечами – рюкзак.
Рядом со мной пять человек – не верится, что пару недель назад я четверых из них не знал.
– В путь, - приказал Христо, закутанный в тряпье по самые глаза.
Мы вереницей потянулись через площадь в сторону кучи битого кирпича, когда-то бывшей Историческим Музеем. Передо мной шагала Букашка, одетая в куртку, оставшуюся после Снегиря. Все верно – мертвые должны помогать живым. Кажется, так считает Христо.
Повернув направо, мы некоторое время шли вдоль унылых развалин. Впереди показалась треугольная площадь.
– Лубянка, - сообщил (для меня, конечно) Христо. – Где-то здесь раньше располагалась ОСОБЬ бывших.
– У бывших тоже была ОСОБЬ? – удивился я.
– Везде, где есть человек, возникает ОСОБЬ, - отозвался Христо.
Надо же! Тогда зачем возрождать человека?
– А вон там можно нарыть хороших книг, - Марина неопределенно махнула рукой.