Теплая Птица

Гавриленко Василий Дмитриевич

Я захохотал. Киркоров будет выступать перед стрелками. Ну, надо же!

— А вы стрелкам-то сообщили эту радостную новость?

Физиономия Киркорова перекосилась от ненависти.

— Заткни гнилую пасть, пидар.

— Да, Андрей, — миролюбиво проговорил Лорд-мэр. — Не стоит дразнить Орфея. Ты недооцениваешь прошлое. Оно довлеет над каждым из нас. Вот, ты, например. Человек, руками которого был устроен День Гнева…

Всполох: Андрюшка, ЯДИ, Анюта, лабиринт Василиска, Звоньский, сто тысяч долларов…

Я уже почти позабыл все это… Но, как отец Никодим… Он что, проник в мой мозг?

— Вижу, ты растерян, Андрей.

Лорд-мэр приблизился ко мне.

— Вглядись в мое лицо. Борода, шрамы, — отринь это.

Я уставился на Лорд-мэра. Черт! Да как же я раньше-то не узнал?

— Невзоров, — прошептал я. — Директор ЯДИ в Обнинске.

Он кивнул.

— Здравствуй, Островцев.

…Избитый Андрюшка — на полу. Директор вытирает платком лоб, говорит:

«Проклятая жара. Прямо Бангладеш. Даже кондиционеры не справляются»…

— Это ведь ты, — сказал я, смотря Невзорову прямо в глаза. — Ты спровоцировал Андрюшку продать американцам образец.

Невзоров отвел взгляд.

— Не спорю. Андрюшка оказался под рукой как раз вовремя. Неопытный сотрудник, отягощенный семейными проблемами, когда-то имевший точки соприкосновения с диссидентом… Американцы находились на взводе из-за военного конфликта в Азии и, получив из твоих рук неопровержимое доказательство выработки Россией невзория, просто не могли не нанести превентивных мер. Так начался День Гнева…

— И ты его творец, — проговорил я.

— И ты, Островцев.

Последнее замечание я пропустил мимо ушей.

— Но зачем?

— Что — зачем? Зачем — День Гнева?

Невзоров дружески хлопнул меня по плечу.

— Ты чудак, Андрей. Если б апокалипсис не случился тогда, он неминуемо произошел бы позже, но в более изощренной форме. Люди заигрались, превратились в мусор. Нужен был веник. Ты помнишь Президента?

— Нет.

— А я помню. Это не всполох, я помню — и все. В отличие от тебя, в отличие от всех, мне не пришлось спать…

— Ну, конечно, ведь ты состряпал апокалипсис и, конечно, позаботился об укрытии для себя.

— Умный ты парень, Андрей, — засмеялся Невзоров. — И словечко «состряпал» как нельзя лучше подходит… Так вот, президента избрали на волне всеобщего желания «очистки». Его ждали как мессию, в вожди записали, в Моисеи, а он оказался сумасшедшим… Какая трагическая нелепость! Все его ужимки, блеск глаз, речи во время предвыборной кампании, принимаемые нами за признак гениальности, за огонь, оказались просто-напросто признаками шизофрении. Но это еще полбеды. Беда в том, что президент не был человеком.

Я перестал понимать Невзорова.

— В такие моменты народ исторгает из своего терзаемого тела гения. Этим гением волей судьбы оказался

я. Видит Бог, я не желал этого. Мир стоял на пороге порабощения Искусственным Интеллектом… Внешне это никак не проявлялось, но я говорю тебе, как ученый. И единственным способом избегнуть диктата машин — было ввергнуть человечество в доисторический хаос и дикость. Новый мир уже создан, Андрей, и твои старания тщетны.

Усталость одолела меня. Хотелось сесть на пол, прислониться к шкафу и, ни о чем не думая, просидеть так до утра. Или уже утро?

— Ну, что скажешь?

— Ваш крест, или как тебя там, — проговорил я. — Ты создал этот мир, так пользуйся им на здоровье. Я устал, и больше не попытаюсь поставить палку в колесо.

— Отрадно. Но я хотел бы иного. Я хотел бы, чтобы ты присоединился ко мне.

— Этого не будет, ваш крест.

— Почему?

— Я же сказал, что устал.

Невзоров поиграл желваками.

— Жаль, черт подери. Ты мог бы быть мне полезен.

— Отпусти нас, ваш крест. Мы просто уйдем в Джунгли.

Он бросил взгляд на Марину.

— К сожалению, это невозможно. Вы несете угрозу Резервации и будете казнены.

— Мразь, — проговорил я, не испытывая никаких эмоций. — Просто мразь.

И опустился на пол.

9

ДВЕ КЛЕТКИ

Откуда-то сверху прилетела ржавая холодная капля и распласталась по щеке. Я словно и не заметил этого. Держась за железные прутья, смотрел перед собой. Там, в зарешеченной каменной нише, освещенной тусклой лампочкой, стояла Марина, так же как и я, ухватившись за шершавые от ржавчины прутья. Некоторое время мы молчали, глядя друг на друга. Наконец, Марина сказала:

— Что нам теперь делать, Андрей?

Я не ответил.

— Они казнят нас.

Ее голос звучал равнодушно, мертво. Он испугал меня.

— Марина, не надо отчаянья. Я спас Лорд-мэра и не верю, что он не пощадит нас.

Лицо моей женщины немного просветлело.

— Дай-то Бог, Андрей. Я хотела сказать тебе, что здесь…

Она дотронулась рукой до живота.

— Я знаю, Марина.

— Да?! Откуда?

— Из сна.

— Так я тебе снилась?

Счастливо засмеялась.

Холодные капли срывались с сырых стен, и от этих же стен отражался женский смех.

По каменной лестнице застучали подошвы ботинок: стрелок принес еду. Он с удивлением посмотрел на Марину: еще бы, — смеяться в застенке, накануне казни… Сумасшедшая?

— Солдат, что на ужин? — спросил я.

— Тварка, конунг.

Марина попросила пить, и стрелок передал ей бутыль с водой. Я же принялся за тварку.

Караульный присел на нижнюю ступень, насвистывая что-то.

— Что слышно про нашу казнь, боец? — спросил я, прожевав мясо.