Тепло оружия
Шрифт:
— Что? — переспросил я.
— Сатана.
— Сатана, а? Это который… Адам? Нет, что-то я напутал. То есть вы имеете в виду дьявола?
— Да его, нечистого.
В доме было гораздо прохладнее, чем показалось мне, когда я впервые вошел в него с улицы. Шторы на окнах были опущены — в комнате царил таинственный полумрак — и миссис Смеллоу разглядывала меня, она сидела, вперив в меня свой стеклянный взгляд.
— Я знала, — говорила она. — Я догадывалась, что происходит. Я предупреждала его. Клянусь, я его предупреждала.
— Гм.
Она
— Он совершил самый отвратительный, самый гнусный, самый низкий поступок, который только может совершить мужчина.
— Вот как? Полагаю вы имеете в виду…, — я выжидающе замолчал. Простор для домыслов и фантазий огромный. Интересно, что именно она имела в виду?
И в следущее мгновение она удовлетворила мое любопытство.
— Он нарушил свой священный обет.
— Как?
— Сами знаете.
— Нет, не знаю. То есть, не уверен. Мало ли, что можно натворить. Мне так кажется. Разумеется, я не специалист по этим делам. Так откуда же мне знать?
— Но вы же мужчина!
— Что ж, спасибо на добром слове. Очень любезно с вашей стороны… Погодите-ка. Вы имеете в виду…
— Именно.
Мне показалось, что я понимаю, о чем идет речь. Или, по крайней мере, почти понимаю. Но зато теперь я не знал, как убедиться в справедливости своих предположений, как заставить её выразиться поточнее.
— А, наверное вы имеете в виду, что мистер Холстед, состоя в браке с вами, совершил этот самый… хм… отвратительный грех… — Это было очень непросто.
— Он нарушил свой брачный обет.
— Ну да. Я так и понял.
— Я застала его с ней.
— С ней? Что ж, давайте выразим это поточнее. То есть с другой женщиной. Вы это имеете в виду.
— А с кем ещё я могла бы застать его?
— Понятия не имею.
— В моем собственном доме. В спальне!
— Надо же. Да, это уже ни в какие рамки не лезет. В вашей собственной спальне…
— Не в моей. В его. Они были там… в его спальне. — Она принялась что-то тихо бормотать, как если бы уже от одних только воспоминаний об том случае ей становилось дурно.
Но все обошлось. Довольно странно, но от этих страданий, она заметно оживилась и казалась даже здоровее, чем прежде.
Вообще-то страдала она дольше, чем я на то рассчитывал. Поэтому примерно минуту спустя я сказал:
— Понимаю. Значит у него была своя спальна, а у вас — своя.
У неё округлились глаза, и готов поклясться, что теперь кости её грудной клетки вздымались и опускались гораздо чаще, чем за все время с момента моего прихода. Лицо её залила краска, в том смысле, что его зеленоватый оттенок стал более ярким.
— Да, — зловеще прошелестела она. — Да… нам пришлось райзотись по отдельным спальням. Ему всегда хотелось… Только
На этот раз она сама не знала, как закончить фразу. Я попытался помочь ей в этом.
— Похоже, он был одержим животной стратью, а?
— Вот-вот, именно так. Вы меня понимаете. Животное, животное… Я знаю, нельзя говорить плохо о мертвых. Он он был гадким, ужасным, распущенным человеком, царствие ему небесное.
— Что ж, миссис Смеллоу, с вашей помощью мне удалось лучше узнать его характер. Я, конечно, надеялся, что вы, возможно, сообщите мне нечто такое, до чего я ещё сам не сумел докопаться. То есть сможете подсказать мне, кто мог ненавидеть его так сильно, что решился даже на убийство… — я осекся. Пока что под это описание подходила лишь сама миссис Смеллоу.
Но я поспешил прогнать эту дурацкую идею и продолжал:
— Мотив для убийства или…
— Секс.
— А?
— Секс, то, что имеет отношениек к сексу, вот вам и мотив. Сами поймете. Мистер Холстед был сексуально озабоченным маньяком. Он запутался, погряз в трясине плотских утех и попал в плен к сатане. Вот почему он умер.
— Кажется, я понимаю, что вы ведете речь. Я же имел в виду вещи более приземленные, как, например, возможная месть на почве деловых контактов, или ненависть человека, которому стало известно о каких-либо неблаговидных махинациях мистера Холстеда…
Она снова перебила меня, что, наверное, и к лучшему, так как ещё совсем немного, и я сам заговорил бы языком миссис Смеллоу. У меня была и другая причина для радости, но появилась она не раньше, как моя собеседница закончила свою тираду.
— Насилие должно было свершиться, этот разврат не мог продолжаться бесконечно. Мистер Холстед и эти его порочные приятели и их бесстыжие гулянки. Секс и голые тела, зло и порок. Все эти грешники попали в лапы к сатане. Голые грешники. Голые, голые, голые!
Я немного отодвинулся от нее.
Жизненные соки, видимо, переполняли её, в какой-то момент мне даже почудилось, что ещё немного, и она просто-таки загорится подобно зеленому сигналу светофора.
— Так, значит, вам известно о вечеринке? Вы, кажется, сказали эти гулянки?
— Да, конечно, я знаю о них. — Она замолчала и сверкнула глазами в мою сторону, и, немного помедлив спросила: — Вы ведь тоже в курсе, не так ли?
— Ну, я-то оказался там совершенно случайно. Но так и подумал, что, наверное, это было это самое. Типа случайного… эээ… флирта с сатаной.
— Это не случайность. Это был своего рода… ритуал. Привычка. Они постоянно занимались этим.
— Не может быть.
— Может. Это был их клуб, секс-клуб. Каждые две недели они собирались у кого-нибудь дома и… короче, сами знаете.
Я знал. Вообще-то её довольно-таки страстное объяснение не было для меня откровением, особенно если принять во внимание то, что мне довелось увидеть и услышать незадолго до того, как я взялся за расследование этого дела. И все же от столь грубого заявления мне сделалось как-то не по себе.