Тёплое безразличие. Как любить с умом и без боли
Шрифт:
Мыслители, Художники, Мудрецы. Почему нет?
В чем же заключается Данилин принципиальный взгляд? А в том, что эти три типа можно обозначить или расшифровать тремя принципами существования – Накопление (Мыслитель), Действие (Художник) и Выводы (Мудрец).
Возможно, его взгляд покажется вам умозрительным, но давайте-таки дорисуем целостную картину, которую он увидел и применил к себе.
Напоминание: по его наблюдениям, первая семилетка каждой двадцатиоднолетки – это Накопление; вторая – Действие; третья – Выводы.
В свою очередь, они закручиваются в расширяющуюся спираль двадцатиоднолеток,
Таким образом, в первой семилетке мы всегда Мыслители, во второй Художники, в третьей Мудрецы. Далее круг повторяется.
Накопив знания, мы начинаем их применять, а затем делаем выводы. Круг за кругом в двадцать один год. И точно так же каждый из нас живет целую жизнь Мыслителя, Художника или Мудреца. Таково Золотое Сечение нашего восприятия жизни, по мнению Данилы.
Каждый человек мерцает накопленным, сделанным и понятым, как кинескоп, показывающий конкретный канал, который отражает окружающую его действительность.
На нас влияют миллионы мелочей, создавая для каждого уникальную судьбу, но сама линия нашего поведения неизменна. Именно это Данила и назвал «Линейка судьбы».
Проверьте себя. Что вы делали и о чем думали, например, в семилетке Выводов двадцатиоднолетки Накопления (Выводы в Накоплении) или в семилетке Накопления двадцатиоднолетки Действия (Накопление в Действии)?
Проверили?
А теперь обратите внимание на события вашей жизни на стыке семилеток и двадцатиоднолеток.
В такие периоды вы переживаете что-то вроде перерождения. Примерно в течение полугода перед сменой семилетки вас ждет кризис, который закончится в течение полугода после смены. Перед сменой вы быстро устаете, часто разочаровываетесь, депрессуете. После смены сосредоточиваетесь, ощущаете новые силы, отбрасываете былое.
Самые крупные перемены происходят в нас и в нашей жизни на стыке двадцатиоднолеток.
Также нужно обратить внимание на середины семилеток, которые являются своеобразными пиками каждого периода и тоже приносят с собой знаменательные события на протяжении плюс-минус одного года в возрасте 3,5, 10,5, 17,5, 24,5, 32,5, 38,5, 45,5 и так далее лет.
Даниле еще предстоит досконально определить, почему цикл мутаций нашей личности длится именно семь лет, но, так или иначе, каждые семь лет мы переживаем некие перевороты сознания, а каждый двадцать один год внутри нас происходят целые революции.
Две такие революции, а также шесть смен семилеток в целом пережил и Данила, в выборочный событийный ряд которых мы сейчас и погрузимся.
Глава 2
7/14/21/28/35/42
0–7 лет [семилетка Накопления в двадцатиоднолетке Накопления]
С младенчества он много играл один. Ему было спокойно и трансцендентно. Он самозабвенно строил города и заводы из груды поломанных в первые же дни после покупки игрушек, мастерил самодвижущиеся установки из железного конструктора,
Когда же в поле его зрения появлялся отец, который первые его семь лет бывал дома крайне редко из-за спортивных и армейских сборов, он становился для Данилы олицетворением божества. Божество это было два метра красоты, жилистое, широкоплечее, всегда опрятное и пахло каким-то сладковатым то ли цитрусовым, то ли бергамотовым одеколоном.
Папа манил Данилу своей молчаливостью, задумчивостью и грустным взглядом, который оставался на его лице, даже когда он улыбался. Годы спустя Данила узнал, что папа «надломился» после того, как его сняли с выступлений на Олимпиаде-80. Представьте на минуту, что может значить для фехтовальщика мирового уровня, капитана сборной СССР, двукратного чемпиона мира, взявшего множество других наград, включая почетнейшее чемпионство СССР, смотреть выступление собственной сборной на Олимпиаде по телевизору.
За суету в жизни Данилы всегда отвечали мама и сестра Яся. Они постоянно заставляли его что-то делать. Он служил им безропотно и покорно, иногда взрываясь внезапными истериками. Но в них обеих никогда не было того тяжелого, гнетущего и туманного обещания, которое содержал в себе отец.
У Данилы невероятно красивая мама. Союз природы и ухода за собой в ней всегда дополняла капризно-королевская ранимость, которую оттеняли покладистость и надежность, утонченный вкус в одежде, прекрасное чувство юмора и способность жить полноценно, несмотря ни на какие тяготы жизни. Даня и Яся побаивались ее внезапных королевских вспышек гнева, но за одно то, что она провела одна двоих детей через голодные 90-е, не растеряв при этом ни стиля, ни свежести, она достойна быть отлитой в бронзе.
Жили они в достатке, у них часто бывали гости. К отцу приходила вся сборная шпажного фехтования СССР, которую он развлекал, мама наготавливала богатый стол, и эти вечеринки всегда были задорными и щедрыми. То были истинно хорошие времена, но Данила рос в атмосфере неминуемо надвигавшейся катастрофы, отдаленными всполохами которой были утяжелявшееся молчаливое напряжение между родителями, периодически разряжавшееся ссорами, а также папин усугубляющийся алкоголизм, который делал его все более отстраненным.
Садик Данила почти не помнит, Он ужасно не любил спать днем, а после полдника вырезать аппликации: руки его не слушались, он отрезал лишние куски бумаги, клей всегда вытекал из-под вырезанных деталей, и на выходе он получал позорное нечто, издалека напоминавшее внебрачного ребенка медведя и зайчихи, которое тут же начинал неистово ненавидеть.
7 лет (переход из Накопления в Действие]
Отец появляется в доме на постоянной основе, а Данила испытывает крайне странные ощущения на последнем утреннике в детском саду перед уходом на каникулы и началом школы: отупение, отстраненность, как будто все во сне. Так он чувствовал себя за пару месяцев до дня рождения (15 июля), Когда же он пошел на свою первую линейку в школу, то чувствовал невероятный подъем сил, хоть было и страшновато, когда он подходил к бежевому зданию школы с белыми проемами окон, напоминавшему большой прямоугольный торт медовик.