Теплый шоколад на десерт
Шрифт:
До этого злополучного момента Фостер и не подразумевала, насколько хорошо она помнит случившееся более двадцати лет назад, считая, что давно похоронила неприятные ощущения гадливые до дрожи и ледяного ужаса.
Он не сумел ее задушить. Просто не хватило сил? Или не хотел? Скорее второе. Его сильное тренированное тело спортсмена, обладало сокрушительной мощью; несмотря на неполные четырнадцать лет, он был силен, и не раз доказывал ей это, подхватывая ее на руки и вбегая на второй этаж с такой легкостью, словно она ничего не весила.
Она
Затем сидел рядом с ней, любовался белоснежным платьем, гладил безжизненное лицо, целовал посиневшие губы, нежную шею, буквально купался в густых распущенных волосах, пропуская меж пальцев шелковистые пряди, подносил их к своему лицу, вдыхая сладковатый цветочный аромат духов и под конец, заплел в кривую лохматую косу.
Чувствовал, как его бушующее нутро потихоньку успокаивается. Возбуждение уходило, подобно океанской воде при отливе.
Он не заметил, как она очнулась и приоткрыла глаза, но лежала, затаившись без движения, ее тело сковал страх, страх за свою жизнь. Она видела его низко опущенную голову, взмокшие от пота и повисшие вдоль щек слипшиеся волосы. Дрожащие, влажные губы, густую слюну, мерзко стекающую из уголка еще по детски пухлого рта.
Она боялась вздохнуть, боялась пошевелиться. Узкий, туго затянутый корсаж платья, сдавливал грудь, шелковая шнуровка на спине врезалась в кожу. Пышная пена кружев юбки собралась комом на бедрах, обнажив ее исцарапанные ноги.
– Ли,- хрипло прошептал он,- Ли, я не хотел, прости меня. Это был не я. Это она. Она превратила меня в чудовище. Ли я люблю тебя, умоляю, спаси, не дай мне убить тебя.
Майкл Кендалл, сын английского аристократа, увезенный матерью как можно дальше из отцовского дома, был прелестным ребенком. И вряд ли, глядя на это белокурое чудо, кто-то из его близких мог подумать, что малыш получил в наследство от родителя его многочисленные пороки и талант к безудержным развратным игрищам.
Мальчугана с раннего детства ласково называли Майки. Искаженный вариант имени приклеился к нему из-за того, что начав говорить, ему долго не давалась буква «л» и он проглатывал ее. Тыкая указательным пальчиком в грудь, беззубо улыбался, и гордо вскинув кудрявую головку, называл себя:
– Я Майк. Майки,- звонко хохотал и протягивал открытую ладонь за очередным лакомством .
Сначала это были мать и бабка с дедом, а потом новоявленный папочка, пожелавший усыновить мальчика, и давший свою фамилию Беллами.
В четыре года Майки осознав свою привлекательность во всю пользовался ею, требуя к себе особого отношения. Белокурые кудряшки, пухлые с капризным изгибом губки и огромные темно-голубые глаза, отражавшие всю глубину
Единственный ребенок в очень богатой семье он с самого раннего детства не знал ни в чем отказа. Его капризы и желания исполнялись моментально, лишь стоило ему произнести волшебное слово «хочу».
Мэлоди неоднократно пыталась подарить своему «наследному принцу» братика или сестричку, но все ее беременности заканчивались выкидышами. Лишь когда Майки отметил свой девятый день рождения, в семье появился долгожданный ребенок – девочка, названная в честь одной из героинь романа «Унесенные ветром». Мелани.
Теперь родственники Майки уделяли значительно меньше времени, сосредоточив все внимание на малышке, и он все чаще слышал сердитые слова отца « ты старший», «ты уже взрослый», «смотри какая она крохотная». Он улыбался, согласно кивал, исходя злобой и всем сердцем ненавидя младшую сестренку.
Чтобы как-то заполнить пустоту, проводил свободное время на кухне или в крыле дома для прислуги, бесстыдно подсматривая за горничными и кухаркой, когда они посещали ванную.
Но это занятие быстро надоело Майки, и он вновь переключил внимание на сестру, наблюдая за Мелани и ее няней, заигрывающей с красивым мальчиком, таким внимательным взглядом, изучающим ее стройное тело.
И однажды в белокурой головке родился план.
Мелани едва исполнилось восемь месяцев. В доме стояла предпраздничная суета, все готовились к стоящему на пороге Рождеству. В сочельник ранним утром в доме раздался дикий крик Мэлоди. Придя в спальню к дочери, она, заглянув в детскую кроватку, обнаружила девочку мертвой. Так вместо намеченных вечеринок и приемов в доме поселился траур. Врачи и следователи пришли к единому мнению, по недосмотру няни Мелани перевернулась на животик, уткнулась лицом в слишком мягкую подушку и задохнулась. Бедную няню не желали слушать – она утверждала, что никогда укладывала девочку на подушку, строго соблюдая гигиенически нормы.
Никто и не представлял насколько был привязан Майкл к своей младшей сестренке. Он ревел в голос, оплакивая Мелани. И уж тем более ни у кого не возникло подозрения, что искренние слезы мальчика, на самом деле были слезами злой, затаенной радости. Избавиться от вечно вопящей конкурентки в борьбе за внимание и любовь близких, оказалось так просто.
Поздно вечером нянька, покормив и уложив в кроватку Мелани оставила ее одну и беспечно трепалась со своим хахалем по телефону в просторном холле особняка. Оказалось так легко незаметно пересечь галерею второго этажа, и бесшумно прошмыгнуть в детскую спальню. Чмокнуть на прощание мирно посапывающую сестренку в розовую щечку, повернуть ее головку и придержать затылок, спящей крохи, пока детское тельце не перестанет дергаться под рукой.