Терапия испытанием: Необычные способы менять поведение
Шрифт:
— Ну, — рассеянно сказала мама, — мы пытались… мы пробовали репетитора и еще лекарство. Он принимает декседрин, да, по-моему, декседрин.
— Еще что-нибудь? — спросил терапевт.
— Ну, мы пытались давать ему доллар в неделю, чтобы он не делал этого, но, знаете, мне вскоре пришлось у него деньги занимать. На самом деле, как-то ничего конкретного. Лекарство, пожалуй, дает ему передых, пожалуй, лекарство немного помогает. Но вот пытаться найти ответ, почему он это делает, понимаете? — Она почесала голову и посмотрела рассеянно в окно.
Терапевт
— Мы не будем обсуждать эту проблему вместе. Это будет личным делом между мной и Джорджем. Потому что он мальчик, вы понимаете. Ему требуется — да все дело должно быть сугубо личным. Было бы хорошо, если бы вы это больше не обсуждали. Хорошо?
— Ладно, — ответила мать.
— Хорошо, Джордж? — спросил терапевт мальчика.
— Ага, — ответил Джордж, не выказывая особого интереса к разговору.
— Вероятно, я смогу помочь Джорджу, — сказал терапевт. — Но вы уже привыкли, что у него проблема, и, если это все прекратится, с ним будет тяжелее жить. Что, если это все — раз и исчезнет?
— Он должен будет найти какую-нибудь отдушину, — ответила мама, так, как ее научили в прошлом курсе терапии. — Меня интересует, как вы это перенесете, — спросил терапевт. — Я имею в виду, что вы будете предоставлены сами себе, ведь вам не надо будет делать все то, что вы привыкли делать, чтобы остановить его. Этого больше не произойдет, вы не сможете больше все это делать, чем же вы займетесь?
— Чем я займусь? — спросила мама, раздражаясь при мысли, что ее могут заподозрить в том, что все, что у нее есть в жизни — это проблема Джорджа. — Ну, мне есть чем заняться.
Ее раздражение было необходимой частью терапевтической процедуры, выбранной для применения терапевтического метода. Для терапевта вступать с клиентом в конфронтацию было нелегко, ибо он учился неконфронтационному стилю психотерапии. Однако его попросили сказать матери то, что ее расстроит, и терапевт так и говорил. Матери эта мысль не понравилась, ведь она посвятила проблеме сына долгие годы. Но твердая позиция терапевта должна заставить ее доказывать, что он не прав, доказывать через помощь терапевту в решении проблемы сына, а затем через демонстрацию радости по поводу выздоровления мальчика. И таким образом те— рапевт объединится с матерью для достижения общей цели.
— Джордж станет обыкновенным, нормальным мальчиком; с ним будет тяжелее жить, — продолжал мучить ее терапевт.
— Я вполне смирюсь с этим, — сказала мама. — Когда-нибудь | он же должен повзрослеть.
Они поглядели задумчиво друг на друга, и терапевт ослабил напряжение, проговорив: «В любом случае, у вас есть еще и внук», — и указал на малыша, сидящего на ее коленях.
— Да, в любом случае он у меня есть, — отозвалась мама, нежно глядя на мальчугана.
Терапевт сказал, что хочет поговорить с Джорджем наедине, и мама вышла из комнаты. Терапевт подсел к Джорджу и предложил поговорить как мужчина с мужчиной.
— Скажи мне, в вашем доме есть место, куда ты можешь пойти и помастурбировать в одиночестве?
— Да, — слегка заинтересованно ответил мальчик.
— Знаешь куда? Где никто тебя не увидит? Ты туда уходишь
— Иногда, — сказал Джордж.
Вопрос терапевта о мастурбации не на людях был первым шагом в разработанном плане лечения. Видимой проблемой Джорджа была публичная мастурбация. Он мастурбировал перед матерью и сестрами, мастурбировал и в школе. И хотя мастурбировал мальчик запредельно часто — мама рассказала, что он протирает дырки в промежности своих брюк, а однажды его пришлось госпитализировать, так как в моче появилась кровь — все-таки первоочередной проблемой была публичная, не доставляющая ему самому удовольствия, мастурбация. Если бы мастурбация совершалась в одиночестве и ради удовольствия, она бы перестала быть проблемой. Перевести мастурбацию в этот разряд было первым этапом терапевтического плана. Продолжая болтать с мальчиком, терапевт поднялся и подошел к своему столу.
— Скажи, ты хорошо пишешь? Считать умеешь?
— Да-а, — протянул удивленно мальчик.
— Правда, хорошо считаешь?
— Да, я умею считать, — ответил, как бы защищаясь, Джордж.
— Ладно, посмотрим, — терапевт достал из ящика карандаш и бумагу и сел рядом с мальчиком. — Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. Ладно? Итак, позволь мне кое-что открыть тебе. Но строго между нами. Хорошо?
— Ага, — сказал Джордж.
— Но ты должен обещать мне хранить тайну. Могу я тебе доверять?
—Да.
— Хорошо. Не подведи меня. Ладно?
— Ладно.
— Я тебе верю, у тебя лицо честного человека. Так, сколько там у нас дней в неделе?
— Семь, — ответил Джордж.
Терапевт вместе с мальчиком начертил таблицу с семью колонками и проставил даты, начиная с завтрашнего дня и до следующего интервью.
— Следующая пятница — это семнадцатое, да? — спросил терапевт. — Это будет последний день, когда ты должен ставить отметки, правильно? Теперь понял, что надо делать?
— Да, — ответил Джордж.
— Тогда объясни, что я от тебя хочу.
— Каждый раз, когда я мастурбирую, — с энтузиазмом по поводу предстоящей письменной работы заговорил Джордж, — я ставлю галочку в этот квадратик.
— Каждый день, да? Каждый раз, когда ты мастурбируешь в… — и он замолчал, давая возможность мальчику закончить предложение.
— В пятницу, субботу, воскресенье, понедельник, вторник, среду, четверг и пятницу.
— И что еще? Помнишь?
— Чтоб никто не знал.
— Точно, — сказал терапевт. — Чтоб никто не видел тебя, слышишь? И не рассказывай никому о нашем договоре, хорошо?
— Хорошо.
— Я отдаю тебе вот это, — сказал терапевт, протягивая ему листок с таблицей. — Храни в кармане, ладно?
— Ага, — и Джордж спрятал листок.
— Держи, я тебе еще карандаш дам.
На следующем интервью терапевт сначала поговорил с мамой и сыном вместе, а затем отослал женщину в приемную. Оставшись наедине с мальчиком, он спросил:
— Ну, помнишь, о чем мы говорили? Сделал?
— Я принес бумажку.
— Принес? Ну-ка, дай глянуть. Я знал, что могу положиться на тебя. — И оба стали рассматривать недельный график, причем мальчик явно гордился проделанной работой.