Терапия испытанием: Необычные способы менять поведение
Шрифт:
10. ОТДАЙТЕ МОЮ РЕЗИНКУ
Восьмилетний Артур выглядел как ангелок. Он был худенький и белокурый. Волосы тщательно расчесаны, руки сложены на коленях. Запись на столе терапевта гласила, что он ударил свою учительницу, в два раза выше и тяжелее его. В результате удара был сломан нос и учительница оказалась в больнице с сотрясением мозга. Артур был из приятной семьи среднего класса. Его отец, тоже Артур, был высоким молодым человеком в очках с роговой оправой. Мама — несколько нервозная блондинка. На первом интервью присутствовала также его шестилетняя сестра Рут.
Терапевт — Марта Ортис, психиатрическая сестра, — начала разговор:
— Из
— Да, именно это, но существуют и другие проблемы, — ответил отец, произнося слова медленно и неуверенно, как будто ему было нелегко говорить с терапевтом.
— Расскажите мне о них, — попросила миссис Ортис.
— Нас больше всего заботит то, что Артур не контролирует свою раздражительность. Когда он попадает в ситуацию, в которой не может получить то, что хочет, он немедленно впадает в истерику. Все это кажется абсолютно неконтролируемым и отравляет нашу жизнь. Это не просто обычные детские капризы. То, что происходит, просто ужасно. Я не могу никак повлиять на то, что с ним происходит.
Мама слушал отца, явно нервничая. Сестренка, высунув язык, дразнила брата, который сидел, отвернувшись от нее.
— Это проблема школы или дома? — спросила терапевт.
— Школы и дома. Она недавно вспыхнула и дома. Проблемы начались в школе три года назад с мелких инцидентов.
— Каких именно?
— Ну, я не хочу повесить все на Артура, потому что дело не только в нем, а во всех нас. Мы просто используем тебя как пример, — сказал он, обратившись к Артуру. — Проблема со всеми, правда.
— Я знаю, что я раздражительный, — отозвался мальчик.
— Я всех выслушаю по очереди, — успокоила терапевт, вновь повернувшись к отцу.
— Проблемы застарелые, — продолжал отец, — а что касается школы, ну, я не совсем в курсе, но что-то там произошло, Артур развернулся, ударил учительницу и сломал ей нос. Для нас все это было очень болезненно.
— Линейкой или…? — уточнила, недоуменно поглядывая на хрупкого мальчика, миссис Ортис.
— Кулаком. Прямо в нос. После этого нас вызвали к директору, и Артур в конце концов извинился перед учительницей. Но мне кажется, он так и не почувствовал раскаяния. До этого ин-циндента нам удавалось справляться с ситуацией, если не считать того, что Артур не любит делать уроки. Он просто выходит из себя, когда мы просим сесть за уроки. В любом случае, мы с женой после того инцидента восемь недель посещали программу «Обучение родителей эффективности». Я пытался использовать это. Жена скажет, что не пытался, но это не так. Иногда это работает, но чаще никак не связано с ситуацией, особенно со вспышками раздражительности. В общем, месяц назад соседи, у которых гиперактивный ребенок, дали нам почитать одну книгу. Мы решили, что проблема может быть связана с питанием. Ну, мы посадили Артура на диету, но он ее периодически нарушает. С тех пор, как он на диете, по меньшей мере раз в день у него вспышка. Он вообще потерял способность бороться со своей раздражительностью.
Мама, когда ее спросили о проблеме, рассказала:
— Она развивалась постепенно в течение нескольких лет. Как бы строилась. В детском саду, в первом и во втором классе у него были очень хорошие учителя. По-настоящему понимающие люди. Но время от времени он просто упирается и отказывается делать то, что просят. Если он решит что-то не делать, он этого делать не будет. Сдвинуть его невозможно. Сейчас эта проблема заслонила все. Потому что, когда он вспылит, мы никогда не знаем, чем это кончится. Когда приступ проходит, Артур устает и остальное время плачет.
Когда маму попросили проанализировать ситуацию, она сказала:
— Он должен все контролировать. Должен контролировать. Когда Артур теряет контроль над ситуацией, такое ощущение, что он чувствует, будто теряет нити управления, и не хочет этого. Он должен сообщать учительнице, что будет делать, а что — нет. Сейчас он в своем классе в изоляции.
Терапевт обратилась к мальчику, и тот сказал:
— Мне кажется, в этом классе я веду себя лучше. Думаю, что если постараюсь, смогу лучше учиться. Я хочу сидеть на диете, но все время нарушаю ее.
— Что для тебя самое тяжелое? — спросила терапевт.
— Мои вспышки раздражения. Папа подарил мне боксерскую грушу, и когда у меня нет приступа раздражения, я в нее стучу, вроде бы помогает. У меня обычно много энергии, когда наступает приступ.
— Хорошо, — сказала миссис Ортис, — теперь я хочу поговорить несколько минут с вашими родителями, поэтому прошу, молодые люди, пройти в приемный покой.
Оставшись наедине с родителями, миссис Ортис сказала, что хотела бы выяснить, что в прошлом срабатывало в воспитании сына и дочери и как их шестилетняя девочка уживается с братом.
— Сейчас Рут борется с ним, — ответил отец. — Раньше боялась, а сейчас борется за себя. Он бьет ее, а она не убегает, а пытается дать сдачи. В каком-то смысле это хорошо, но я боюсь, что он ей голову снесет.
— Вы боитесь этого мальчика? — спросила миссис Ортис.
— Я вам кое-что расскажу, — ответил отец с нескрываемым восхищением в голосе. — Неделю назад у нас произошел невероятный случай. Я слышал обо всех этих приступах, но сам ни разу не видел ничего из ряда вон. Где-то недели две назад он заупрямился по поводу какой-то ерунды, и с ним случился этот припадок. Я схватил лопатку и шлепнул его по заднице. У меня сердце кровью обливалось, когда я это делал. Так вот, на него это не произвело ни малейшего впечатления. Что бы вы ни делали, ему на это наплевать. Он никогда не покажет, что задет.
— После вашего шлепка он не прекратил истерику? — спросила миссис Ортис.
— Нет, только начал бить меня. Я ему не мешал, и он стоял и колошматил меня изо всех сил.
Терапевт подвела итоги их усилиям: диета, программа «Обучение родителей эффективности», шлепание.
— Приступы — это что-то отдельное, особенное. Как будто внутри у него переключатель, — вступила в разговор мама.
— Вы боитесь этого мальчика? — теперь уже ее спросила миссис Ортис.
— На личном уровне я его не боюсь, — покачала головой мама. — Но я внимательно слежу за ним. Не хочу, чтобы он сделал больно себе или кому другому или разрушил дом. — Она засмеялась. — Я имею в виду, что лично я не боюсь, что он меня поранит. Но все это очень неприятно.
— Что меня пугает, так это то, что я не понимаю этого, — сказал отец. — Это ненормально.
— Да, это, без сомнения, ненормально, — отозвалась мама.
— Я никогда раньше не видел ребенка в таком сумасшедшем состоянии. Просто страшно — как будто он одержим. Я даже подумывал об этом. Это просто другой человек.
— Кажется, что у него в душе — безграничный гнев, — продолжала мама, — и я хочу понять, что же стоит за этим гневом. В чем причина? Он не чувствует себя в безопасности. Много, много раз он говорил, что папа его не любит или что папа его ненавидит. Чаще всего я позволяю ему выговориться, а потом привожу ему конкретные примеры того, что папа для него сделал.