Терапия
Шрифт:
Мои глаза наполняются слезами и все, что я хочу сделать, это обнять его. Именно это я и делаю. Я просто протягиваю руку и обнимаю его.
***
Мы возвращаемся внутрь и сидим на диване. Он только что рассказал мне все о Лили. О ее самоубийстве, о записке, что нашел сегодня, и как он искал ответы в группе. Мое сердце разбито от его потери. Он целый час рассказывал мне все о ней и их совместной жизни. Они дружили со школы. Он рассказал мне про письмо, и сказал, как винит себя в ее смерти, и как зол на то, что она сама приняла такое серьезное решение для него и их ребенка. Всегда, когда я думала о самоубийстве, я не брала никого в расчет, только себя.
— Я думаю, что мы сами даем нашему разуму власть, чтобы поработить нас. Мы должны научиться контролировать его, чтобы не давать ему возможность бросить нас в пучину горя и сожаления. Лили позволила своему разуму взять верх, а он в свою очередь забрал ее жизнь. Я просто хотел бы иметь возможность предотвратить все это, — вздыхает он.
Он так глубоко мыслит. Все, что он только что сказал, правда. Я думаю, картина в целом заключается в том, что ты просто не можешь недооценивать всю боль в человеке, потому что, честно говоря, каждый борется с чем-то. Некоторые люди просто лучше это скрывают, чем другие. Но так тяжело отказаться от соблазна погрузиться в темноту, когда ты потерялся в своей депрессии и психических заболеваниях. Вот чего он не понимает. Пока ты не испытал депрессию, ты никогда не можешь действительно знать, как сильно она контролирует тебя.
— Я знаю, ты злишься на нее и злишься на себя, но ты должен позволить этому гневу уйти. Он будет отравлять тебя. Я могу сказать тебе не понаслышке, что Лили чувствовала, будто у нее нет другого выбора. Я много раз была на ее месте. Там темно, глубоко, и там ты не чувствуешь никакой симпатии к кому-либо. Это как с одеялом, наброшенным на тебя, оно обволакивает тебя мраком и отчаянием. Это черная дыра из боли и беспомощности, — я не уверена, что мои слова принесут ему комфорт, но он должен услышать их, чтобы понять, что с ней происходило.
— Эту тяжелую, мучительную боль трудно даже передать словами. Вот почему я режу себя. Это мой единственный выход. Я знаю, ты не можешь действительно понять это, но уверяю тебя, Лили чувствовала, что у нее нет другого выбора.
Я протягиваю руку и кладу ее на его, глядя на него с состраданием.
— Ее боль была настолько велика, что единственное, что она могла делать, это искать хотя бы одну зацепку в этом мире, но она знала, что ее больше не существует. Это не твой собственный выбор. Она была больна, и ее болезнь убила ее. Как онкобольной погибает от рака, Лили была убита психическим заболеванием.
Он вздыхает, как будто пытается проглотить тяжесть моих слов.
— Боже, это так утешительно слышать твое объяснение всему этому. Я всегда хотел иметь возможность забраться к ней в голову и выяснить, что могло заставить ее сделать что-то настолько ужасное. Все это время я чувствовал себя ответственным за ее смерть, — говорит он, роняя голову на руки.
— Я знаю. Тебе нужно отпустить ее. Пусть чувство вины уйдет, потому что это не твоя вина. Она любила тебя больше всего, и хотя это трудно понять, она чувствовала, что, совершая это, помогает тебе. Ты не в ответе за ее смерть, Кингсли, — он не сможет поверить сегодня, но думаю, что это время вскоре наступит. Боже, надеюсь, что так и будет.
Он смотрит на меня, и его глаза блестят от слез.
— Спасибо. Спасибо, что слушаешь меня, слышишь меня и помогаешь мне понять, почему она сделала это. Я предполагаю, что просто не мог понять это, потому что моя голова никогда не работала таким образом. Даже имея дело с ее смертью и всей болью, что пришла с ней, я никогда не доходил до точки, где чувствовал, что хочу умереть.
— Я понимаю. Я сделаю все, чтобы моя голова начала работать так, как твоя, — говорю я ему, чуть улыбаясь.
— Ну, у тебя есть ответ,
Он притягивает меня к себе, и я кладу голову ему на плечо. Я ничего не говорю, потому что знаю, что он прав. Я знаю, что надо делать, но знать и делать — две очень разные вещи. Делать — самое трудное.
25 глава
«В каждом из нас есть семена саморазрушения, которые принесут только несчастье, если позволишь им прорасти».
Дороти Бранде
Джессика
Листая свою почту этим утром, я нахожу письмо из клиники. Я открываю его и читаю письмо о том, что мне назначили нового психиатра, доктора Дженис. Похоже, у меня будет моя первая встреча с новой докторшей на следующей неделе. Следующий конверт — большой и тяжелый и сделан из красивой бумаги. Обратного адреса нет, просто большие серебряные инициалы «Д» и «В» наклеены на закрывающем клапане конверта. Мгновенно моя голова кружится. Это свадебное приглашение, я знаю это. Я быстро открываю конверт, доставая замысловатое, но элегантное приглашение. Серебряные буквы на пергаменте, напечатанные на фоне лавандового цвета. Потрясающие и классические
Это совсем не в моем стиле.
Виктория Лорен Уорд и Джейс Шон Коллинз вместе с их родителями сердечно приглашают Вас разделить с ними день их супружества.
Я не могу продолжать читать это. Мои глаза наполняются слезами, и мой желудок скручивает тошнотой. Боль и сожаление заполняет каждый дюйм моего сердца. Я хочу прекратить это, остановить.
Я направляюсь прямо в свою комнату и, дернув, открываю прикроватную тумбочку. Мои руки нервно шарят по коробке с моей свободой. Свет от фонаря проходит через окно и отражается от лезвия, пока мой пульс бьется. Мне нужно это облегчение, облегчение, которое существует только тогда, когда я режу себя. Блестящий, холодный металл, зажатый между кончиками пальцев, чувствуется как анестетик, облегчающий боль, которая скрывается внутри меня. Когда лезвие разрывает тонкую кожу, я чувствую укус жжения.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Чем глубже я ввожу, тем тяжелее мое дыхание. Кровь сочится алой струей, и наконец, мое тело парит. Это мое, все мое, и я контролирую ситуацию. Я контролирую длину разреза, глубину и уровень боли. Я оставляю неизгладимый след доказательств моих страданий на свою кожу, пытаясь уничтожить агонию, что гноится внутри.
***
Я нажимаю на страницу Джейса в Фейсбук и прокручиваю вниз. Нажимаю на каждую их фотографию, мучая себя. Каждая фотография выглядит настолько надуманной, как подделка. Это не он, не тот Джейс, которого я знаю. Он обманывает сам себя. Я нажимаю на имя Виктории и прокручиваю ее страницу. Она воплощение всего, что я презираю, она такая чопорная. Глядя на ее жизнь, меня сразу тянет блевать. Ее раздел «обо мне» показывает «кто есть кто». Мне попадается ее фотография, где рядом с ней Джейс в шапочке и мантии, это его выпускной в Бэйлоре. Я смотрю на нее долгое время. Вот зачем я ушла от него, чтобы у него был этот день. Это был день, когда я отдала его ей. Я резко закрываю ноутбук и опрокидываю стакан виски в себя. Всего лишь полдень, а во мне уже три рюмки Джим Бима.