Терапия
Шрифт:
Виктор разгладил бумагу:
— Это же…
— Да. Распечатка счета. Если я не ошибаюсь, вашего.
Виктор вытер кровь в правом верхнем углу и увидел название своего банка. Это была распечатка срочного вклада, на котором у них с Изабель лежали семейные сбережения.
— Посмотрите внимательнее, — посоветовал Хальберштадт.
В левом верхнем углу стояла дата и номер выписки.
— Это же сегодня!
— Да-да.
— Но это невозможно, — сказал сам себе Виктор. На острове не было автомата этого банка. Но настоящая паника охватила его, когда он взглянул на состояние счета.
Еще позавчера на счете лежало 450 322
А вчера кто-то снял все деньги.
Глава 34
Наше время. Клиника в Веддинге. Палата 1245
— И тогда вы в первый раз подумали про Изабель?
Вопреки больничным правилам доктор Рот зажег сигарету и давал Виктору затянуться в паузах между предложениями.
— Да, но мысль о том, что Изабель может иметь к этому какое-то отношение, меня так сильно напугала, что я ее прогнал.
— Но лишь она имела доступ к этому счету?
— Да, она могла пользоваться всеми моими счетами. Если исключить возможность банковской ошибки, то эти деньги сняла она. По крайней мере, я так думал.
У Рота вновь запищал пейджер, но он отключил его и не стал выходить.
— Вы не хотите узнать, кто это?
— Нет.
— Может, ваша жена? — подмигнул Ларенц, но Рот не отреагировал на шутку.
— Давайте пока поговорим про вашу супругу, доктор. Почему вы не поручили Каю проверить Изабель?
— Вы помните историю с дневниками Гитлера? — ответил Ларенц вопросом на вопрос. — Фальшивки, опубликованные в «Штерне»? [9]
— Конечно.
— Когда-то давно я разговаривал с журналистом, работавшим тогда в журнале и замешанным в этот скандал.
— Очень любопытно!
— Я встретил его на телевидении, когда должен был выступать в каком-то ток-шоу. Вначале он совсем не хотел об этом вспоминать, но, когда передачу записали, мы выпили пива в местном баре, и язык у него развязался. И он признался мне кое в чем, что показалось мне интересным.
9
В апреле 1983 года немецкий журнал «Штерн» объявил о покупке и последующей публикации личных дневников Адольфа Гитлера. Однако спустя неделю после опубликования первых частей дневника обнаружилось, что это фальшивка. Это стало одним из самых громких скандалов в истории немецкой прессы.
— И в чем же?
— Он сказал: «Риск с этими дневниками был столь велик, что они обязаны были стать настоящими. Поэтому мы никогда не искали следов фальсификации. Наоборот, мы искали исключительно свидетельства того, что это подлинники».
— И какая связь?
— С Изабель случилось как с дневниками Гитлера: должно быть лишь то, что должно быть.
— И поэтому вы не стали ничего проверять?
— Нет, стал, но не сразу. Вначале мне надо было справиться с другими делами. — Виктор сделал еще одну затяжку. — Например, живым покинуть остров.
Глава 35
— Помоги мне!
Два слова. Но первое, о чем подумал Виктор: Анна впервые обратилась к нему на «ты».
Горизонт был угрожающе близок. Плотные темно-серые облака, казалось, можно было потрогать рукой, и они бетонной стеной неудержимо надвигались на дом. Шторм разворачивался во всю свою мощь. Когда больной Виктор наконец выбрался из кровати, чтобы посмотреть, кто же барабанит в дверь, сила ветра, согласно сообщениям метеослужбы,
— Помоги мне!
Это были ее последние слова в тот день. Анна упала, успев зацепиться за свитер Виктора. Поначалу он решил, что это эпилептический припадок, ведь эпилепсия порой связана с шизофренией. Но у нее не было ни дрожи, ни конвульсий. Виктор не заметил и других типичных признаков припадка — пены на губах или спонтанного мочеиспускания. Анна даже не потеряла сознание, но пребывала в некотором оцепенении, словно под воздействием наркотика.
Виктор сразу же решил отнести Анну в дом. Подняв ее, он удивился ее тяжести, которая не соответствовала хрупкому телосложению.
«Я совсем потерял форму», — подумал он, поднимаясь по лестнице с Анной на руках в гостевую спальню.
С каждым шагом гул в голове усиливался. Кроме того, ему казалось, что его тело, словно губка, впитывает в себя усталость, с каждой секундой становясь все тяжелее.
Гостевая комната находилась в другом конце коридора от спальни Виктора. Перед своим приездом он попросил в доме убраться, так что постель была свежая.
Он положил Анну на белую простыню, снял с нее грязный кашемировый свитер и развязал шелковый платок на шее, чтобы измерить пульс.
Все в порядке.
Потом поднял ей веки и проверил при помощи фонарика зрачки. Никаких сомнений. Анне действительно было плохо. Зрачки реагировали на свет с большим опозданием. Это не представляло опасности и было вызвано, наверное, какими-то лекарствами. Но одно ясно наверняка — Анна не симулировала. Она больна или сильно утомлена. Так же, как и он.
Но отчего?
Не раздумывая долго, Виктор решил снять с нее мокрые вещи. Хотя он был врачом и действовал из медицинских побуждений, все же ему стало не по себе, когда он расстегивал брюки и блузку, а потом снимал элегантное шелковое белье. Ее тело было безупречно. Он быстро завернул ее в толстый белый халат и накрыл сверху пуховым одеялом. Анна так устала, что заснула моментально.
Виктор еще какое-то время смотрел на нее, прислушиваясь к тяжелому равномерному дыханию, и решил, что у нее случился циркуляторный коллапс [10] и сейчас опасности нет.
И все же ситуация ему совершенно не нравилась. Он болен и полностью обессилен. В гостевой комнате лежит его пациентка, которая страдает шизофренией и, возможно, хочет его убить. И к которой у него накопились срочные вопросы про Жози, Синдбада и распечатку его личного счета.
Если бы его так не ослабили снотворное и антибиотики, он сам отнес бы Анну в гостиницу. Но теперь он решил позвонить и позвать кого-нибудь на помощь.
10
Циркуляторный коллапс — резкое падение артериального давления.