Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага
Шрифт:
– Не говорите так, я не хочу это слышать.
– Завтра же утром позвоню Лулу и попрошу немедленно приехать, чтобы переписать этот дом на твоё имя и добавить пункт в моё завещание, который бы обеспечил тебя после моей смерти. Я ведь старик, Тереза.
– Не говорите так, пожалуйста… – Она повторила: – Пожалуйста, я прошу.
– Хорошо, больше ни слова, но необходимые меры я приму. Чтобы хоть как-то исправить несправедливость: ты мне даешь покой, радость, любовь, а я держу тебя взаперти, заботясь только о своем комфорте, держу как вещь или пленницу. Я – хозяин, ты – рабыня, ты ведь и сейчас называешь меня – сеньор. Я такой же плохой для тебя, как капитан. Другой
– Ах, не сравнивайте себя с ним! Никогда не было, нет и не будет таких разных людей, как вы и капитан. Не оскорбляйте меня, оскорбляя себя. Если бы вы были таким же, я бы не была здесь и не плакала по вашим родственникам. Зачем? Если даже о себе я не плачу? Не сравнивайте себя с ним – это меня оскорбляет. Для меня вы были хорошим всегда, научили быть порядочной женщиной и любить жизнь.
Эмилиано словно бы воскресал от взволнованного голоса Терезы.
– За эти годы ты, Тереза, узнала меня со всех сторон – плохих и хороших – и то, на что я способен. Я сумел вырвать из своего сердца то, что там находилось, но пустым сердце не осталось, в нём есть ты. Ты, и больше никого.
Неожиданная робость подростка, просителя, почти беспомощного человека звучала в его голосе, который принадлежал господину, привыкшему повелевать, стойкому, дерзкому и храброму, когда того требует необходимость. И почти срывающийся, трогательный голос произнёс:
– Вчера на празднике началась наша новая жизнь, Тереза. Теперь нам принадлежит всё: время и мир. Я больше не буду оставлять тебя одну, мы будем всегда вместе – и дома, и вне дома, – ты будешь ездить со мной. Наша связь любовников кончилась.
И, прежде чем подняться и взять её на руки, он заключил её в объятия и сказал:
– Чего бы только я не отдал, чтобы стать холостым и жениться на тебе, Тереза. Хотя это мало что изменило бы в моём отношении к тебе, женушка ты моя!
Целуя его, она прошептала:
– Ах, Эмилиано, любовь моя.
– Никогда больше не называй меня сеньором. Где бы мы с тобой ни были.
– Никогда, Эмилиано!
Шесть лет прошло с того вечера, когда доктор Эмилиано Гедес взял Терезу из пансиона Габи. Доктор поднял Терезу на руки и внёс в супружескую спальню. Последние помехи между Эмилиано Гедесом и Терезой Батистой, седым стариком и девушкой медного цвета, были устранены.
38
Санитарная машина тронулась в путь, на тротуаре задержались любопытные, обсуждая случившееся и ожидая новых событий. Нина увела детей в дом и вернулась на улицу почесать язык.
В комнате ризничий собирал подсвечники и огарки свечей. Бросил последний завистливый взгляд на огромное зеркало – ну и развратники! – и ушёл. Падре попрощался еще раньше.
– Да поможет тебе Господь, Тереза!
Тереза кончает укладывать чемодан. На рабочем столе Эмилиано – кнут с серебряной рукояткой. Она думает взять его. Но зачем? Уж лучше розу. Покрывает голову черной шалью с красными цветами – последний подарок доктора, привезённый в прошлый четверг.
В саду срывает красную розу. Ей хотелось бы попрощаться с детьми и старой Эулиной, но Нина спрятала детей, а кухарка придёт только в шесть вечера.
Чемодан – в правой, роза – в левой. Шаль на голове. Тереза выходит на улицу. Проходит мимо любопытных, не глядя на них. Шаг твёрдый, глаза сухие. Спешит к остановке автобуса, чтобы успеть на первую идущую в Солгадо машину, где проходит железная дорога и поезд компании «Лесте Бразилейра».
Свадьба
1
Добро пожаловать на террейро Шанго, садитесь, будьте как дома, пока я готовлю стол и бузиос [42] , чтобы исполнить вашу просьбу. Хотите рассеять сомнения? Навести справку, и только? Вы пришли сюда по рекомендации нашего уважаемого друга, и я к вашим услугам, можете спрашивать, ведь кроме ориша, кто приказывает и отменяет приказы, существует дружба – госпожа, которой я поклоняюсь.
Вы желаете знать Святого, покровительствующего Терезе, того, кто предопределяет её судьбу, охраняет от зла, так сказать, по-вашему, ангела-хранителя? Здесь, на перекрёстках Баии, вы, должно быть, слышали большую разноголосицу мнений и много несуразного? Это естественно и довольно часто случается, а всё потому, что в наше время все всё знают, никто не распишется в своем незнании, да и придумывать горазды.
42
Оправленный в серебро бараний рожок.
Тогда как та, что присматривает за ориша, жизнь на то положила, будучи избранной Матерью Святого, и, если она не в силах разгадать тайну, то всеми силами старается смирить гром и молнию, листья зарослей и волны моря, радугу и пущенную стрелу. Но обмануть посвященных не может никто, и тому, кому не дано взять нож в час, назначенный эфуном, кто не получил ключа к разгадке, тому лучше не мешаться под ногами – это ведь вещи нешуточные, да и опасность смертельная. Я столько могу вам рассказать по этому поводу, но это тогда, когда у вас будет время и терпение меня слушать.
Чтобы бросить на стол бузиос, ничего, кроме руки да дерзости, не требуется. Но для того, чтобы прочесть ответ на них, данный посвященными, нужно знать и различать светлое и тёмное, день и ночь, рассвет и закат, любовь и ненависть. Я своё имя получила задолго до моего рождения и начала учиться всему этому, еще будучи девочкой. Когда же подросла и прошла таинство конфирмации, заплакала от страха, но ориша дали мне силы, просветили меня. Обучалась я у моей бабушки, старых тёток и матери Аниньи. Сегодня я старшая, и здесь никто, кроме меня, голоса не имеет. Я преклоняюсь в Баии только перед иалориша кандомбле в Гантоисе, Менининьей, моей Сестрой Святого, равной мне в знаниях и возможностях. Поскольку я оберегаю высшие силы от зла и оговоров со всей строгостью, я могу войти в огонь и остаться невредимой.
Но если говорить о Терезе, то я могу открыть причину столь разноречивых мнений по её поводу, ведь даже тот, кто много знает, в этом случае становится в тупик, глядя на брошенные на стол бузиос. Многие пытались понять, но не приходили к единому мнению. Самые старые считали Янсан покровительницей Терезы, а те, что помоложе, – Иеманжу. Называли и Ошала, и Шанго, и Ошосси, не так ли? И еще Эуа и Ошумаре, так? Не забудьте об Огуне и Нанан, как и об Омолу.
Я тоже бросила бузиос и посмотрела на них со всем вниманием. И скажу вам: никогда не видела я ничего подобного за свои пятьдесят лет, что этим занимаюсь, и еще за двадцать, как оберегаю Шанго.