Терминатор 1965

Осадчий Алексей

После развала Советского Союза накрылся и проект по ядерной железнодорожной ответочке, а мой приятель в Анастасьино дачу прикупил, частенько зависали у Валерки, выпивали и прямо с крыльца бани по пьяни стреляли из малокалиберки по сорокам-воронам. Случалось, попадали. Когда начал писать книжку о выживальщиках, про то как эпидемия коронавируса бахнула по миру и России, назвал тот опус красиво и завлекательно: «Апокалипсис в Анастасьино»!

Решил, что лучший вариант сейчас пару месяцев в глуши, но в то же время рядышком с Красноярском перекантоваться. Задвинул Михалычу дезу, мол поругался с невестой и еду куда глаза

глядят, на Камчатку хочу, в колхозе рыболовецком денег заработать и приехать в родное село на собственной машине, чтоб курва Нинка локти кусала. Бригадир аж залоснился на радостях, как узнал о непростой биографии Сергея Валентиновича Пашкина, сибиряка грузинской наружности. За две минуты «перевербовал», дескать не сезон сейчас на Камчатку, надо туда по весне лететь. А пока можно хорошо заработать, к Новому Году, одна тыща шестьдесят девятому получить 800–900 рублей чистыми, и хоть на Камчатку, хоть в Сочи!

Сдал паспорт Михалычу (Ковригин Игнат Михайлович) в обмен потребовал справку с печатью, мало ли какая фигня случится с документами. Когда через пару часов выехали из Ачинска, доукомплектовавшись парой запойных алкашей, бугор передал справку, чин-чином исполненную. Всё, теперича я – «вербованный»! Помню как школяром в начале восьмидесятых считал «вербованных» приехавших в наш леспромхоз на заработки эдакими отщепенцами, перекати поле гражданами. В принципе, по большей части так и было, но тут прикол в самом слове: ВЕРБОВАННЫЙ, оттуда оно, из детства СССР-овского, позднебрежневского.

Через пару дней «дослужился» до помощника бригадира, эдакий сметчик-учётчик-адъютант. Всё потому: что сам не бухал и железной рукой пресекал пьянки в общаге. Когда в первый же вечер прежестоко отмудохал трёх «бывалых», решивших по уркаганским понятиям жизнь и быт бригады устроить, из полутора десятков человек на следующий день пятерых не досчитались, свалила пара алкашей вместе с бывшими зеками, благо тут до трассы союзного значения недалеко – 12 километров напрямки. Михалыч к дезертирству аж трети «личного состава» отнёсся спокойно.

– Всегда так, к концу работ половина в лучшем случае остаётся. Ты Серёга правильно сделал, сразу сволочам укорот дал, всё одно свалили б через неделю, ещё и инструмент прихватили б на пропой. В окрестностях пошукаю работяг, всегда так делаю. Где драться так ловко научился, в армии?

– В ней, родимой, – знать бы ещё служил Пашкин или нет, – в десантных войсках!

– Сразу видно! Орёл!

– Ага, горный орёл, – не без ехидства добавил один из «малолеток», девятнадцатилетний Пашка Поспелов.

– Ты, Павлуха, думай когда шуткуешь, матушку мою почтенную не обидь ненароком.

– Что ты, Серый, что ты, – запереживал юноша.

Хотя, какой к чёрту юноша, вполне взрослый мужик, Пашке 19 годочков, а моему «паспорту» так вообще 25 лет, 1943 года рождения Сергей Валентинович, дитя войны, одним словом. А Пашка чертовски хочет попробовать бабу, корчит из себя бывалого донжуана, но по косвенным признакам и я и Михалыч просекли «первоходка», сооблазнившегося перспективой набраться опыта с бараке-общаге с безотказными и злоебучими зечками бесконвойницами, потому и клюнувшего на зазывы да посулы бригадира.

– Бабы любят кавказцев, – подлил бензинчику в огонь Михалыч, – они носатые и волосатые. А ты Пашка уже поди присмотрел кралю по вкусу?

– Успеется, –

хмуро буркнул плотник-девственник и спешно ретировался.

– Вот что, Сергей, – построжал лицом и голосом бригадир, – завтра скатаешь до города, по записке получишь с базы скобы, гвозди и прочий инстрУмент, а я за продуктами позже съезжу.

– За гвоздями посылаешь, а тушёнку не доверяешь? Странный ты человек, Михалыч…

– Накатаешься ещё, я бывает приболею на три-четыре дня, годы сказываются, нужен толковый заместитель. Считай, стажирую тебя, цени доверие!

Как заместитель бригадира ещё и кладовщиком заделался, выдавал труженикам верхонки и прочую строительную мелочевку.

Ну и помогал частенько мужикам тяжеленный, промороженный брус 18 на 18 уложить, что они особо ценили. Как не помочь – рвут жилы люди в прямом, не переносном смысле, а дурной силушки в киборге-попаданце, ого сколько. На всю мощь не «включался», но и того что демонстрировал хватило для создания непоколебимого авторитета. Во всяком случае, никто бригадирской шестёркой не называл втихомолку, я б услышал.

Секретности ради или из-за извечного расейского головотяпства разъезд строили не вояки, а штатские железнодорожники сговорились с шабашником Михалычем, ему подряд и скинули. А уж набрать работяг, обустроить их быт, оформить всё должным образом, его задача, крутись как хочешь. И хотя официально наша шатия числилось каким то филиалом некогда родного мне Ачинского СМУ никакой советской власти и профсоюзно-комсомольских собраний близко не наблюдалось. Одно слово – вербованные, набранные на проект, а потом расчётку в зубы и давай, до свидания! Трудовых книжек у таких трудяг часто было по несколько штук, бардак и неразбериха наличествовали, что меня очень даже устраивало. Перекантуюсь до января, а как подуспокоится, пойду на рывок через границу или террор устрою такой, Савинков от зависти в аду на слюну изойдёт.

Власть хоть и не объявила композитора и поэта Игоря Никитина врагом и шпионом, тем не менее песни из репертуара изымались. Бешеный успех имевший в провинции хит «А я иду такая вся от Ив Сен Лорана» не крутили даже на танцплошадках при районных домах культуры. Версий ГБ распустило несколько. По первой Игорь Никитин зверски избил Муслима Магомаева и сидит в крытке для особо опасных рецидивистов. Был вариант с побегом в Израиль и с кражей драгоценностей из семьи маршала Баграмяна. Причём тут Баграмян и Израиль, – а кто ж знает. Но официально натовским шпионом не объявили и то славно.

Пропечатанный в «Правде» факт увольнения Сержа Павлова с высокой должности главы Госкомспорта СССР косвен© доказывал, что за окружение и контакты суперзлодея Никитина, вернее того «фантомаса» под личиной товарища Никитина чинившего зло и всяческие непотребства первому в мире социалистическому государству, взялись всерьёз.

Чёрт, не желает меняться сия реальность, ой не желает, мстит в ответку попаданцу. Едва задумал, в Крыму проживая, подобраться к Леониду Ильичу и внедриться аки «Чужой» в генсека – пришлось с боем прорываться, уходя от контрразведки Черноморского флота. Только собрался помочь сборной Советского Союза победить пиндосов в олимпийском Мехико, далее график стартов и общения со спортсменами составил, чтоб как можно большее число сборников «подбодрить-перекодировать» – КГБ хватает как врага народа перед самым отлётом.