Терминатор и Дюймовочка
Шрифт:
— Ты, Леха, поосторожней, не с бандитами воюешь!
Руки у Коновалова освободились, и теперь он мог передвигаться по вагону, как обезьяна по лианам. Он раскачался и спрыгнул вниз. В полете растопырил руки и схватился за край дверного проема, ведущего из тамбура в коридор. Прыжок получился великолепный, и это обстоятельство его воодушевило. Теперь оставалось быстро и осторожно спуститься по коридору, при этом не подавив сгрудившихся под ним людей. Прыгать было нельзя, и поэтому Коновалов перебрался на двери купе. Он упирался ногами в стенки вагона и медленно спускался.
Тучный паникер, увидев вверху препятствие в виде Коновалова, не помня себя, схватился рукой за его ступню и что было силы дернул. И Алексей чуть было не сорвался вниз, прямо на головы женщин и детей. Тучному было наплевать на то, что при падении стодвадцатикилограммовый Коновалов свернет шеи нескольким из них. Эта выходка толстяка окончательно вывела Леху из себя, и он уже хотел его вырубить точным и сильным ударом ноги в челюсть, но побоялся, что и мужик, упав на пассажиров, искалечит кого-нибудь. Тогда Алексей открыл пластиковую дверь купе, проворно схватил тучного за руку, подтянул к себе, а потом изо всех сил врезал ему кулаком в челюсть. Голова мужчины откинулась, он ударился затылком о стену, потерял сознание и повис в Лехином стальном захвате. Алексей приподнял его и толкнул так сильно, что нокаутированный толстяк завалился в купе, рухнул на кресло и замер в неудобной, многозначительной позе — задницей вверх. Вскарабкивающегося следом второго паникера Коновалов успокоил тем же способом: схватил за шиворот кожаной куртки, вырубил ударом ноги в лицо и складировал в том же купе. Теперь путь к Кате был свободен, и оставалось преодолеть каких-нибудь десять метров, чтобы добраться до нее.
Оправившийся от шока Герман поднес рацию к губам и вызвал парней, преследующих поезд на машинах.
— Алло, вы где?
— Босс, мы в десяти километрах от моста, а у вас будем через пятнадцать минут. Дорога очень плохая — ухабы. Все яйца растрясли.
— Давайте быстрее. Поезд мы остановили, но теперь надо его прочесать. — Герман не стал ждать, пока остальные члены банды на пяти машинах прибудут к месту аварии, а решил действовать. Он опасался, что к мосту приедет милиция.
— Берите оружие и вперед, в поезд, искать беглецов, — приказал босс, и находившиеся рядом Газила, Дуб, Шаман и Репа с ужасом посмотрели на него. Фома все еще парил в небе на вертолете и собирался спускаться.
— Снижайся, мы садимся, — приказал бригадир пилоту и выглянул в иллюминатор. Летчик выполнил приказ, но при этом взял рацию и вышел на связь:
— База, база, я Седьмой….
— Ты что это делаешь? — рассвирепел бригадир и выхватил у пилота микрофон.
— Я думал вызвать медиков, может, кто-то погиб, получил травмы.
— Не надо никого вызывать, никаких ни медиков, ни педиков, — рявкнул бригадир, — снижайся.
— Гады вы, — невольно вырвалось у пилота. — Вы не люди, вы нелюди, террористы, фашисты. — Парень сильно переживал за пострадавших и не мог больше молчать.
Фома был потрясен случившимся не меньше, чем эмчеэсовец,
«После такого никакой уважающий себя мент из рук Германа взятку за его отмазку не возьмет, какая бы крупная она ни была», — думал Фома. Но бригадир был предан своему боссу, предан пресловутому закону воровской чести и пошел с ним до конца.
— Твое дело маленькое, мужик, снижайся и останешься цел, — процедил он сквозь зубы.
Пилот понял, что с ним не договориться, и выполнил приказ.
Вертолет приземлился в нескольких десятках метров от банды. Фома вынул ключ зажигания из панели управления винтокрылой машиной и вывалился на траву.
— Эй вы, медики, посмотрите в вагонах, может, кому-то нужна помощь, — гаркнул он членам бригады вертолета и подошел к боссу.
— Будем прочесывать оставшиеся вагоны, — приказал Герман, и бандиты двинулись к мосту.
В воздухе нестерпимо пахло соляркой, и в низине, у реки, образовалось большое облако зловонных испарений. Пятно на поверхности воды росло, так как горючее текло и текло из раздавленных бочек.
Обезумевшие от страха, но довольные счастливым спасением матросы вылезли на берег, расселись на траве и отдувались после опасного заплыва.
Наконец Алексей добрался до Катеньки.
— Девочка моя, очнись, — он осторожно похлопал Катю по щекам, и та открыла глаза.
— О, дядя Леша, вы как здесь оказались? — прошептала Катя.
— За тобой спустился, надо отсюда выбираться.
— А я где, в салоне красоты? — улыбнулась девочка.
Алексей понял, что с ней все в порядке, раз она ехидничает, и успокоился. Теперь перед ним встал вопрос: как вытащить ее из висящего вагона, как спасти травмированных, раненых, испуганных людей?
— Ты как, Леха? — вдруг услышал он голос друга. Витек свесился в дверь и стравливал вниз конец длинной альпинистской веревки с завязанными на ней узлами.
— Ты где ее раздобыл? — обрадовался Алексей.
— К нашему счастью, в поезде ехали спелеологи, — ответил тот. — Один из них и дал мне эту веревку.
— Надо людей спасать, а то я боюсь, что… — Алексей не договорил, так как не хотел вызвать панику.
Рядом с ним стояла женщина с пятилетним мальчиком, у паренька была разодрана рука, и он плакал, прижимался к маме и все время повторял:
— Мне больно, мама.
Раздавленная ужасом молодая симпатичная мать не знала, что ответить сыну, и только обнимала его, гладила по голове и причитала:
— Нас скоро спасут. Вот дядя уже спустился за девочкой, а потом он вытащит и тебя.
— А тебя, мама?
Женщина молящим взглядом посмотрела на Алексея.
— Сначала ее, а потом вас, — пообещал Леха и улыбнулся побледневшему от боли мальчугану. — Тебе больно, парень, но ты крепись, ты ведь уже взрослый. У тебя локоть немного поцарапан, а ты ревешь.