Терминатор II: Судный день

Вишер Вильям

Снова послышался раздражающе спокойный голос Силбермана:

— Людям очень часто снятся легкие катаклизмы и конец света, Сара…

— Но это был не сон! Это было на самом деле. Слышишь, дебил?! Я точно знаю, когда случится катастрофа!

— Я и не сомневался, что считаешь это реальным…

— Двадцать девятого августа 1997 года это станет жуткой реальностью и для тебя! Все вы тут попляшете, понял?

— Успокойся, Сара.

Конечно же, Сара — та, что на экране — не могла успокоиться. Она корчилась в ужасных судорогах и, пылая праведным гневом, вопила, как безумная пророчица:

— Думаете, вы живы и здоровы?! Да вас давно уже нет! Вы все…

Все подохли!

Она вскочила. Действия это, правда, не возымело, разве что Сара закричала еще громче:

— Это ты живешь, как во сне, Силберман! Ты, а не я! Я-то знаю, что случится. Обязательно случится!

Живой Силберман взял пульт управления и остановил видеопленку. На экране застыло безумное, перекошенное от ужаса лицо Сары.

Пациентка из восемьдесят второй палаты отвернулась с непроницаемым выражением лица. Сара знала: Силберман ждет, что она скажет. И, собрав остатки разума, с трудом подавляя тошноту, заставила себя улыбнуться этому надменному ублюдку.

— Я была напугана и… у меня в голове помутилось, — наконец выдавила она. — Теперь мне гораздо лучше. Туман рассеивается.

Силберман кивнул. Поигрывая авторучкой и снисходительно улыбаясь, он обдумывал ее слова.

— Да, в последнее время ты пошла на поправку.

Сара с легким удовлетворением отметила, что Силберман рассеянно сунул ручку в карман пиджака.

Теперь ей предстояло, пожалуй, самое трудное. «Надо полюбезничать с Силберманом, — подумала она. — Это поможет добиться цели».

— В чем дело? — удивился Силберман.

Сара замялась и покосилась на зеркало, через которое, как ей казалось, на нее смотрели. Она интуитивно чувствовала, что за зеркалом расположена наблюдательная комната, где начинающие врачи и пара штатных психологов курят и с довольным видом что-то записывают.

Если б она могла схватить стул и, разбив стекло, расквасить их наглые рожи!

Но Сара совладала с собой. Сегодня самый важный день, от которого зависит ее дальнейшая жизнь. Чтобы отсюда выбраться, необходимо действовать. Ползать на брюхе перед этими кретинами. Играть с ними в их дурацкие игры. Они из своего укрытия следят за каждым ее движением, за выражением лица и решают, сумасшедшая она или нет. Если удастся подобрать правильные слова, она вмиг может оказаться на свободе…

Сара повернулась к Силберману и, как ни в чем не бывало, улыбнулась.

— Вы говорили, что если за шесть месяцев я пойду на поправку, меня переведут в отделение с менее строгим режимом и разрешат принимать посетителей. Шесть месяцев прошло, и, мне хотелось бы повидаться с сыном.

Сидевший в кресле Силберман качнулся вперед и, поразмыслив, произнес:

— Так-так… А вот давайте-ка вспомним, что ты говорила про этих… роботов-терминаторов… Как тебе теперь кажется, они существуют?

Усилием воли Сара попыталась сдержать улыбку.

— Нет, не существуют. Теперь я это понимаю.

Сара постаралась, чтобы ее слова прозвучали как можно убедительней.

Силберман снова кивнул и что-то нацарапал в ее истории болезни. И устремил на Сару испытующий взгляд.

— Но ты же столько раз рассказывала, как раздавили одного из них гидравлическим прессом!

— Если это так, то наверняка сохранились бы какие-то вещественные доказательства. Полиция нашла бы что-нибудь на той фабрике.

— Понятно. Значит, ты больше не считаешь, что компании попросту удалось замести следы?

Наступил решающий момент. Силберман легонько постукивал ручкой по бумаге, как бы отсчитывая секунды молчания.

— Нет. Зачем ей было заметать

следы? — наконец произнесла Сара.

РОЗЕТТСКИЙ КАМЕНЬ

ИРВИН, КАЛИФОРНИЯ, 4:01 ДНЯ

Стоя у окна на верхнем этаже «Монолита» — трехэтажного здания из черного базальта и стекла, в котором размещались административные службы и лаборатории «Кибердайн Системз», — Майлс Дайсон смотрел на блестевшие на солнце крыши автомобилей на стоянке. Ему не терпелось вернуться в лабораторию и вновь приняться за работу. Третий этаж занимала администрация, здесь находился отдел маркетинга и акционерное общество. Дайсон плохо представлял себе, чем они занимаются, и совсем этим не интересовался. Человек он был практичный, прагматик, которого волновали только научные изыскания и деньги, выделявшиеся ежеквартально на эти цели. Сейчас в совете директоров как раз решался вопрос об очередном субсидировании исследований Дайсона, из-за чего он страшно нервничал. Дайсон с трудом находил общий язык с людьми, несведущими в его профессии, однако за последнее время ему несколько раз приходилось покидать лабораторию, эту святую обитель, и общаться с бюрократами. Он возмущался по этому поводу, но понимал, что иначе нельзя.

Майлс Дайсон, наверно, был самым главным человеком в мире. Возможно, даже во всей истории человечества, хотя никто, в том числе сам Дайсон, об этом не подозревал. Он был прекрасным микробиологом, первоклассным химиком и руководил отделом Особых Проектов. Но когда-то он мечтал о карьере баскетболиста.

Окончив школу, юный Дайсон, тощий, как жердь, и вымахавший на шесть футов и два дюйма надеялся получить за свои спортивные заслуги стипендию в одном из университетов на западе страны. Но оказалось, что играл он не так уж и мастерски. Дайсон не знал, куда податься и обратился за советом к психологу. Та угадала его скрытые таланты, посоветовав серьезно заняться наукой.

Дайсон настолько преуспел в математике, что получил федеральную стипендию в Калтехе. В то время в США был огромный спрос на выдающихся математиков: Америка состязалась в этой области с Японией. Власти из кожи вон лезли, стараясь затащить в университет всех, у кого имелись хоть какие-то математические способности.

На первых порах Дайсон отнесся к своей будущей профессии весьма критически. Нет, алгебра ему, конечно, нравилась, не меньше, чем хороший матч. Однако, проучившись в Калтехе год, он вдруг страстно полюбил формулы и уравнения.

Преподаватели тоже поначалу смотрели на него скептически. Из-за своего социального происхождения, посредственных оценок в аттестате по английскому и биологии и жаргона, усвоенного в годы жизни в негритянском гетто, Дайсон казался им каким-то полудурком. Вполне вероятно, тут не обошлось и без расизма — в то время Дайсон всем своим видом нисколько не отличался от других чернокожих детройтских пареньков.

Однако потом, когда парня заворожила наука, раскрылись его недюжинные способности, он получил доступ в узкий круг юных университетских гениев. Затем выпускника взяли на работу в «Кибердайн Системз». Должность он занимал самую низкую, но зато участвовал в разработке одного, строго засекреченного, выдающегося проекта. Всего через два года Дайсон обошел своих соперников и был назначен координатором проекта. Теперь «Кибердайн» превратилась из маленькой предприимчивой фирмы по производству микросхем в корпорацию, которая ворочала миллиардами и со дня на день должна была овладеть секретами создания искусственного интеллекта.