Терминатор. Да придет спаситель
Шрифт:
Неопровержимая логика Кейт свела возражения Уильямс к едва слышной просьбе:
— Я только хотела сказать… хотела попросить, чтобы сначала его как следует изучили. Постарайтесь узнать о нем побольше, прежде чем разбирать на части, словно неудачный образец.
— Когда дело касается выживания человечества, у нас нет ни времени, ни места для «неудачных» образцов, Блэр. Ты хочешь, чтобы мы медлили, чтобы изучали его — как личность. В этой войне у нас нет такой роскоши, как свободное время. И нет полутонов. Тебе это хорошо известно, как и любому из нас. Нет промежуточных моделей, нет полулюдей и полумашин. Есть мы и есть они. А ты сама убедилась — он
Кейт оставила расстроенную и растерянную Уильямс в холле. Теперь пилоту надлежит самой разобраться в своих мыслях. Накануне большого наступления это необходимо каждому. Сейчас не время для колебаний и сомнений.
И Кейт Коннор, и ее муж, и каждый, кто встречался или хотя бы слышал о пленнике, были твердо убеждены в бессмысленности дальнейших дискуссий, поскольку обсуждать было нечего. Новейший гибрид был машиной. Новый класс Терминатора, но определенно не человек. И Уильямс оставалось только смириться с неизбежностью.
Но как можно примириться с тем фактом, что Маркус Райт, какой бы ни была его первоначальная цель, рисковал собой, чтобы спасти ее от троих опасных бродяг, хотя он мог спокойно уйти и продолжить выполнение своей…
Программы?
Измученная сомнениями, Уильямс повернулась и вышла из холла.
Яблоки были для обитателей базы большой редкостью. Несмотря на то, что люди, отвечавшие за снабжение бойцов Сопротивления продовольствием, одеждой и медикаментами, старались изо всех сил, доставка свежих фруктов издалека была связана с неоправданным риском. Яблоко, которое лежало в руке Барнса, выросло в ближайшем саду. Его деревья, неухоженные и одичавшие, все-таки еще продолжали плодоносить, и эти фрукты тщательно собирались небольшой группой выживших людей.
И Барнс был намерен насладиться краснобоким лакомством. Подвешенный перед ним пленник пару раз взглянул в его сторону, вполне правдоподобно изображая чувство голода. «Тебе следует обратиться со своими жалобами к Скайнету», — подумал Барнс, откусывая порядочный кусок яблока. При изготовлении этого фальшивого подобия человека, должно быть, было потрачено немало сил на составление программы, отвечающей за проявление всех возможных эмоций.
Барнс поднялся со стула, на котором сидел, наблюдая за пленником, и, не переставая жевать, медленно обошел жерло шахты. Существо казалось достаточно сильным, но по сравнению с Терминаторами не представляло собой ничего особенного. В таком виде легче раствориться среди людей, чем, скажем, модели с внешностью культуриста. Программирование Скайнета не отличалось постоянством. Если бы не его гибкость и способность приспосабливаться, люди давно покончили бы с восстанием машин. Но Скайнет умел учиться.
И сейчас перед Барнсом висела на цепях прекрасная иллюстрация способности усваивать знания.
— Как же мы до этого дошли? — задумчиво пробормотал Барнс.
Существо над колодцем не отвечало. Сержант и не ждал от него реплик. А даже если бы и услышал, вряд ли придал бы его словам какое-то значение. Он снова откусил от яблока и продолжил неторопливую прогулку.
— Я думаю, что это божественный промысел. У каждого из нас свой путь. И ты — часть моего пути. — Барнс увлекся своими мыслями и заговорил громче: — Я жил в мире, погрязшем в погоне за ничего не значащими вещами. Я имел разум, но не думал. Я имел чувства, но ничего не ощущал. Но теперь я прозрел. Наши души прозрели.
Он остановился прямо перед пленником и встретил его немигающий взгляд.
— Вы, машины, — обратился он к узнику, — хотите убедить нас, что можете существовать без людей. Что мы не нужны друг другу. Что нам не нужно солнце. Что нам не нужны деревья. Что нам не нужна любовь. Но величайший дар Бога — это общество других людей. И я должен поблагодарить вас, потому что теперь, когда я смотрю на людей, мне не важны их раса, религия или пол. Я понял, что значит быть человеком, а не машиной. И мне стал ясен предначертанный Богом путь. Он выбирает свою дорогу для каждого из нас. Возможно, даже для машин. Но я не могу думать о предназначенном тебе пути. Я должен пройти свою дорогу.
От яблока уже почти ничего не осталось, Барнс бросил огрызок в шахту, и слабый звук падения раздался лишь спустя некоторое время. Но ружье сержанта оставалось при нем в целости и сохранности. Привычный взгляд показал, что обойма полна. Барнс взял оружие и возобновил свою речь, как ни в чем не бывало.
— Вы заставили детей Авраамовых объединиться. И все страдания, через которые нам предстоит пройти, очистят нас. И приведут к спасению. Это великая война, о которой говорится в Библии, и Скайнет — это Антихрист. Это же очевидно, и удивительно, что прозрели лишь немногие. — Барнс самодовольно улыбнулся. — Но ведь так и должно быть. Без войны не может быть второго пришествия, не может быть возврата и вознесения.
Барнс поднял оружие. Райт молча смотрел на него. Больше он ничего не мог сделать.
Одиночный выстрел ударил в плечо, и он вздрогнул, когда пуля, не причинив вреда, срикошетила от гладкой поверхности обнаженного металла. Оправившись от испуга, Райт уставился на своего мучителя.
Барнс усмехнулся:
— Я видел, как ты вздрогнул. Я думал, ты крепче. Дуло снова стало подниматься. Барнс прицелился. Вторая пуля со звоном отскочила от плеча, заставив беспомощного пленника слегка повернуться, но по-прежнему не причинив никаких видимых повреждений. Продолжающееся молчание Райта удивило, но не рассердило Барнса. Сержант решил, что отсутствие реакции указывает на сбой в программе. Приятно видеть, что творение Скайнета несовершенно. Если бы программирование было безупречным, этот гибрид реагировал бы на каждый выстрел так, как должен был реагировать человек: криками, мольбами и болезненными стонами.
Едва затихло эхо второго выстрела, в шахту вошла Уильямс:
— Господи, что же ты делаешь!
Барнс оглянулся:
— Извини, Блэр. Только не говори, что испугалась срикошетившей пули, ладно?
— Нет, просто я думала, что иду в тихое охраняемое место, а меня встречают летящие пули. Чем ты занимаешься?
Он пожал плечами:
— Стреляю по мишени. Мне стало скучно.
Она понимающе кивнула:
— Ага, всем известно, чем ты занимаешься, когда тебе скучно. Ты опять читал проповеди, Барнс?
Он посмотрел на нее, потом на молчавшего узника.
— Здесь почти нечем заняться. Я только пытаюсь понять, что он такое.
При появлении в комнате Уильямс поведение Райта резко изменилось. Только что молчаливый и равнодушный ко всему пленник заговорил:
— Спусти меня, и я покажу тебе, кто я такой.
Барнс хихикнул:
— Да уж, конечно, с открытой-то грудью. Но мне это нравится. Очень типичная реакция, совсем как у человека. Давай, машина. Клянусь, если бы мы вдвоем поработали над тобой, то быстро заставили бы тебя рыдать и плакать. Как настоящего человека.