Тернистая дорога в рай
Шрифт:
Со злости на себя Глеб хотел разрушить всё вокруг, разбить свои руки о кирпичные стены зданий или о твёрдую кору деревьев. Но разве кирпичи или деревья виноваты в том, что он такой идиот. Если бы у него была такая возможность, он мгновенно заключил бы Настю в свои крепкие объятия и расцеловал. Только он не мог этого сделать. А перед его мысленным взором самопроизвольно проносились те драгоценные мгновения, когда он виделся с ней. Воспоминания о том, как они играли в детстве, как она приходила к нему в гости, как они переписывались в интернете, были столь явственны, что ему казалось, будто она и сейчас рядом с ним. А сколько
Придя домой, Глеб, не поужинав, сразу завалился спать. Только сон никак не шёл к нему. Как будто этот жизненно необходимый гость, обладая разумом, решил не посещать сегодня Глеба, чтобы тот сквозь колючие тернии душевных мук пришёл к верному решению.
Но этого не произошло!
Глава 8
Душевно согбенный осознанием чудовищности своего поступка Глеб день рождения брата встречал совершенно разбитым. Он не мог разделить радостного настроения своих родных, воодушевлённых тем, удручительным в сущности фактом, что очередной год утёк невозвратимо в прошлое. Даже плавая среди всеобщего необъяснимого веселья, Глеб не мог проникнуться этим настроением. Глубоко укоренившаяся в его душе огнетворная печаль была сильнее счастья. Ему было не под силу избавиться от невыносимо тягостного, ранящего душу груза сожаления о соделанном. Своей горестной печалью он наказывал себя за то, что пошёл против воли своего сердца. Такое подавленное состояние, в котором он невольно находился, не давало ему жить полной жизнью. Кто знает, может, Вера сумела бы унять его мучительную боль и залечить изнурительные раны его сердца.
Ещё недавно Глеб посетил спорткомплекс – проявил инициативу, чтобы добиться прогресса в отношениях с Верой. Но когда же благостный свет Вериной любви засиял в ответ, что он сделал? Разбил ей сердце! И теперь, не имея ни работы, ни девушки, он лишь прозябал в холодной удушливой темнице скорби по вероломно им утраченной любви. Только в силу своего скрытного характера Глеб никому не стал рассказывать о своём горе. В большинстве случаев он безмолвной тайной оборачивал всё плохое, что с ним происходило. Поэтому его знакомые даже понятия не имели о действительном состоянии дел Глеба, о его проблемах и его переживаниях. Все видели лишь то, что он им сам желал раскрыть. Однако четкого, ясного понимания: правильно это или – нет, у него не было.
Только к середине июля, когда Глеб решился рассказать друзьям, что у него нет работы, кто-то нашёл ему хорошее место с достойной заработной платой. А когда настал день встречи с работодателем, хоть Глеб и не был весел, в его голове промелькнула ободрительная мысль: «Наконец-то черногрудые поражающие меня огненной кручиной тучи невезения, сгрудившиеся надо мной, развеются».
Этот день представлялся ему судьбоносным. Глеб думал, что в скором времени для него начнётся та благоденственная красочная жизнь, полная довольства, которой он всегда мечтал жить. Роскошная жизнь, неизбывно венчающаяся нескончаемым богатством – вот его давнишняя мечта. И скоро она осуществится.
Только у непостижимой, не подвластной простому разумению судьбы были иные планы на Глеба. Когда тот уже собрался выходить из дома и направиться на встречу с работодателем, его телефон внезапно зазвонил. Отчего-то Глебу сделалось тревожно, словно
– Привет! Как у тебя дела? – спросил Саша.
– Привет! Всё хорошо. А у тебя как? – в ответ осведомился Глеб.
– Тоже неплохо, – но после этих слов умеренно радостный тон Саши изменился, став несколько сумрачно-печальным. – Я вот почему звоню: Вера сейчас находится в больнице с травмой ноги. Во время выполнения сложного элемента она неудачно приземлилась на бревно и снова раздробила пятку. Ей уже сделали операцию по извлечению осколков кости.
Эта удручительная новость больно пронзила разум Глеба и умертвила его лучистое, окрыляющее душу счастье от сладостного предвкушения того, что скоро он на шаг, хоть малый, зато верный шаг, приблизиться к своей непроходящей цели.
– Ты поедешь с нами к ней? – поинтересовался Саша.
– Конечно, – безотчётно сорвалось с губ Глеба.
– Тогда встретимся на станции метро «Аэропорт» в три часа, – сказал Саша.
– Хорошо, – ответил Глеб и, обескураженный, отнял от уха телефон.
Через некоторое время, когда образовавшийся в его мозгу туман ошеломления рассеялся, Глеб, смирившись с горьким осознанием того, какое огорчение он принесёт родителям своим поступком, развязал шнурки своих туфель, разулся и отправился в комнату переодеваться.
Через каких-то мимолётных пятьдесят минут Глеб уже был на станции метро «Аэропорт». Вместе со встретившимся там с Сашей Глеб стал дожидаться Вериных подруг-гимнасток. Саша рассказал Глебу, что Вера очень обрадовалась, узнав, что тот собирается навестить её. Услышанное Глебом вновь распалило ту паническую оторопь, что поселилась в нём немногим ранее безвылазно гнездящейся змеёй.
Не прошло и получаса, как появились Верины подруги, с которыми, кстати, Глеб уже виделся на соревнованиях. Впятером они дружно вошли в вагон подземного стучащего по рельсам поезда и отправились к Вере.
Через час, войдя на территорию больницы, кто-то из девочек позвонил Вере, чтобы узнать в каком та находится корпусе и как к нему пройти. Ведомые объяснениями Веры, они запросто нашли нужное им здание. Ещё издалека Глеб разглядел в одном из окон знакомый силуэт, озарённый светом люминесцентной лампы. Оказывается, Вера не находилась в постели, как положено послеоперационной пациентке. Видимо, разыгравшаяся в её душе чувственная буря вынесла её на волнах светлой сладостной любви в коридор к окну. Неизвестно, сколько Вера просидела вот так: уставившись в окно и отыскивая в опустившихся на землю сумерках своего возлюбленного.
По мере приближения к входной двери корпуса внутри добросердечного юноши возрастало безотчётное волнение. А когда он всё же оказался перед дверью, за которой был нужный коридор, сердце Глеба неистово забилось. Дабы выиграть хоть немного спасительного времени для усмирения мятежной робости, Глеб, открыв дверь, принялся пропускать всех вперёд себя. Благо, этот учтивый жест невозможно было истолковать никак иначе, кроме как проявление врождённой вежливости. Набравшись смелости, он выдохнул и сдержанной походкой пошёл за остальными. Глеб видел с какой горячей радостью Вера обнялась с подругами и с приблизившимся к ней Сашей.