Тернистый путь
Шрифт:
По мнению этого критикана, мы должны покорно принимать все им сказанное за абсолютную истину, а если приводим доказательства из Маркса и Плеханова, то чуть ли не совершаем преступление.
В прошлом году в Кзыл-Орде, когда мы полемизировали с одним товарищем, Ахмет Байтурсунов заявил, что он не может согласиться с Марксом и остается при своем мнении. Букейханов в одном из своих писем, опубликованных в журнале «Айель тендиги» («Равноправие женщины»), пытался иронизировать над формулой Маркса «Бытие определяет сознание».
Как бы ни возмущались писаки, примазывающиеся то к одному правительству, то
Но оставим в покое Турякулова и поговорим о том, как оценивают книгу те, кому она посвящена.
Как-то Ораз Жандосов [97] сказал мне: «Вы, оказывается, прозу пишете лучше, чем стихи. Казахи обычно склонны к стихосложению. Так пишите, пожалуйста, больше прозой. Я с удовольствием прочитал «Тернистый путь». Некоторые места в книге написаны высокохудожественно». Эти слова Ораз повторил на расширенном заседании крайкома по вопросам литературы.
97
Ораз Жандосов — в то время нарком просвещения республики.
Общественность знает Жандосова не меньше, чем Турякулова, и знает, каков удельный вес каждого из них. Идрис Мустамбаев [98] — гражданин, не согласный с нашей политикой в области литературы, пишет в журнале «Кызыл Казахстан»: «Нужно специальное исследование, рассматривающее, как соответственно с временем и социальной средой выросло мастерство поэта в «Красных соколах» и «Тернистом пути». Это — большие творческие работы. В них есть и недостатки, как было сказано выше. Но в написанном позже «Тернистом пути» есть отличные места…»
98
Идрис Мустамбаев — автор одного из первых литературоведческих исследований о творчестве Абая.
С нашей политикой в области художественной литературы не всегда соглашается Ергали Алдонгаров, тем не менее в газете «Енбекши казах» (от 3 декабря 1926 г.) он пишет: «Ряд писателей, особенно Сакен, рассказали о том, что делали сами в революцию, что пережили. В «Тернистом пути» Сакен описывает времена, когда он вместе с группой товарищей боролся против врагов революции. Создавать литературу об этом — правильное дело. Это полностью соответствует духу социальной романтики. Но необходимо иметь в виду, чтобы в историческом материале чрезмерно не сгущались краски…»
И далее. Если Турякулов говорит, что в «Тернистом пути» нет даже малых литературных достоинств, то главарь алаш-ордынцев Кокчетава Салим Кашимов через газету «Енбекши казах» написал мне из тюрьмы такое письмо: «Я прочитал вашу книгу «Тернистый путь». Мне, сидящему в заключении, она придала много сил, вызвала много разных раздумий…» Некоторые из людей, не согласные с идеей «Тернистого пути», тем не менее признают книгу как достойное художественное произведение.
А что же говорят, читая «Тернистый путь», наши советские работники, особенно те, кто участвовал в Октябрьской революции,
Живущий сейчас в Башкирии и проводящий большую работу в области просвещения бывший узник колчаковской тюрьмы, руки и ноги которого были закованы в кандалы, учитель Вали Хангельдин (татарин по национальности), прочитав «Тернистый путь», прислал мне такое письмо:
«Я не могу оторваться от этой книги… Через это письмо я хочу искренне пожать твою руку… Я считаю своим долгом сказать тебе, как товарищ и друг, большое спасибо за твою книгу, рассказывающую об исторических событиях в среде казахского народа, о классовой борьбе. Твоя книга снова воскресила передо мной незабываемые картины.
Когда я читал твою книгу, меня охватывал то гнев, то на глаза навертывались слезы. Еще в годы ученичества я прочел книгу Гаяза Исхаки «Зындан» («Темница»). Она хорошо сохранилась в моей памяти, но не вызвала тех переживаний, какие я испытал, читая «Тернистый путь». Ведь эти события прошли через мое сердце. Твоя книга пробудила во мне прежние чувства, произвела огромное впечатление. Разве не тронут человеческое сердце картины, показывающие страдания в вагонах смерти, картины бегства или рассказ о скитаниях по казахской степи, о неимоверных трудностях и лишениях? Строки твоей книги, написанные кровью, показывают: в какой ожесточенной борьбе создавалась советская власть.
Эта книга, несомненно, принесет большую пользу в деле воспитания молодежи… Она написана с большим мастерством и вдохновением. Все события, которые ты видел и перенес сам, придают книге определенную историческую ценность. Представляя собою летопись революционных событий, «Тернистый путь» является и ценным литературным произведением…»
Татарская девушка по имени Написа, которая работала в Кокчетаве по линии просвещения и была связана с людьми, участвовавшими в революции, дала яркое и полное описание деятельности алаш-орды в Кокчетаве. Она говорит: «Язык вашей книги очень выразителен и прост. Книга написана хорошо».
Жигит по фамилии Рахматуллин, сидевший в Омске в колчаковской тюрьме, откуда в 1919 году во время декабрьского восстания был освобожден и впоследствии сражался с войсками Колчака, написал мне из Кара-Калпакии:
«Когда я читал вашу книгу «Тернистый путь», мне вспомнились все злодеяния, которые чинились над нами в колчаковской тюрьме. Не раз на мои глаза наворачивались слезы». Рахматуллин подробно описывает моменты из декабрьского восстания, события, происходившие в тюрьме, и некоторые делишки алаш-ордынских «соколов», о которых я не знал.
В своем письме ко мне молодой человек из Семипалатинского округа Жусипбек Валитов (как и Рахматуллин, он мне совершенно незнаком) пишет: «У вас в литературном творчестве нет робости, малодушия, корыстолюбия, так как вы испытали на себе все трудности революции, и написанное вами зовет человека к героизму, выдержанности. По этой причине ваше произведение производит большое впечатление на читателя…»
Другой, тоже незнакомый мне жигит под псевдонимом «Медь» из Ташкентского казахского лесного техникума пишет: «Я прочитал «Тернистый путь». Мечта моя сбылась… Сколько сведений, сколько интересных образов!.. Историю, интересную, впечатляющую историю увидел я». И прилагает свои стихи о моей книге.