Терновая обитель

Стюарт Мэри

«И теперь я понимаю, отчего», – подумала я, но вслух говорить не стала.

– А где вы тогда жили? – спросил Кристофер Драйден.

– Мой отец был викарием в шахтерском поселке на северо-востоке. Ужасное место, голое и мрачное. Потом меня отправили в школу в Лэйк-дистрикт, там было просто замечательно. После я проучилась год в университете Дюрхэма, пока не умерла моя мать. Там я тоже совершенно не была на природе – денег не хватало на поездки в деревню, да и занималась я много. Потом умерла мама, и мне пришлось вернуться домой и ухаживать за отцом, так что несколько лет я вообще ничего, кроме угольных карьеров и кладбища,

не видела. Теперь вы понимаете, почему Торнихолд кажется мне раем. Может быть, когда-нибудь мне и надоест одиночество и я заскучаю по обществу, но пока для полного счастья мне хватает вставать с птицами и ложиться, когда все в лесу замолкает. – Я поставила пустую кружку на стол. Боюсь, моя рука немного дрожала. – Извините. Вы слишком хороший слушатель, а когда долго живешь один, забываешь о правилах приличия и становишься болтливым. Так, значит, вы просто прогуливались у той каменоломни? А я решила, что вы пастух.

– Да, я совершал ежедневный моцион.

– Простите, значит, я отвлекаю вас от работы? В любом случае, мне уже пора идти. Спасибо большое за чай.

– Так скоро? Посидите еще. Уверяю вас, сейчас я все равно не могу ничего писать – дошел до какого-то ступора в сюжете. Теперь я могу оторваться от лицезрения свинарника, гулять, разговаривать. Вся работа совершается в подсознании. Посидите же еще.

Он говорил очень убедительно, но веселые искорки в его глазах приводили меня в страшное смущение.

Неуверенно я начала:

– Спасибо, вы очень добры, но мне действительно пора. Надо сварить ежевичное желе, я не могу оставлять ягоды до завтра. А Ходж – это кот – голоден и ждет ужина. Уходя, я закрыла дверь, и теперь он не может попасть внутрь.

– А зачем вы закрываете дверь в такой глуши? По-моему, здесь никто этого не делает.

– Я знаю, но... Наверное, это еще по старой привычке.

Он быстро взглянул на меня:

– У вас были неприятности?

– Нет-нет, ничего подобного. Только... вы знаете миссис Трапп? Из дома привратника?

Что-то слегка изменилось в его лице. Словно рябь пробежала по поверхности воды.

– Знаю.

– Моя тетя иногда нанимала ее для помощи по дому, поэтому поверенные попросили ее подготовить дом к моему приезду, и она... Одним словом, она знает мой дом гораздо лучше меня.

– И думает, что может уходить и приходить, когда ей заблагорассудится?

– Да. Но в деревне все так делают, правда? Входят без стука и все такое?

– Ну, до некоторой степени. Она и сюда приходила довольно часто, помогала, угощала нас своей стряпней, но я не могу работать, когда меня все время отвлекают, поэтому пришлось сказать ей об этом.

Я вспомнила о страхах Вильяма и о том, что он мне рассказал. Наконец решилась:

– Как вы к ней относитесь?

Кажется, в его взгляде скользнуло смущение.

– Как отношусь? Не знаю. Она всегда очень добра и...

– Но вы ей доверяете?

– О, конечно. Вы наслушались Вильяма, и у вас тоже разыгралось воображение. По правде говоря, каждый раз она приносит с собой разнообразные угощения, а повар она замечательный. Однако, знаете ли, сплетни, слухи...

– Сплетни?

Он нерешительно замолчал, потом улыбнулся:

– Ну, раз вы тут живете, вы еще не раз услышите эти рассказы от других. Дело в том, что наша милая Агнес пользуется той же репутацией, что и ваша тетя, то есть слывет здесь целительницей или,

если угодно, колдуньей. Мне кажется, ей очень хочется, чтобы все именно так и думали. Поговаривают, что она дала своей матери лекарство, которое отшибло у старушки последние мозги. Я-то считаю, что все это выдумки, и Агнес – абсолютно безвредное существо. Впрочем, никто ее не винит – старуха была кошмаром для всей округи, а теперь стала тихая, как котенок. Качается в своем кресле у окна, улыбается и что-то напевает.

– Мне кажется, я ее видела. За шторой в домике, что стоит справа от ворот.

– Да, она живет там. Я думаю, миссис Трапп дает ей какой-то сильный транквилизатор и слегка превышает дозу. Впрочем, старушка жива и вполне счастлива, а у Агнес и Джессами жизнь стала полегче. – Он посмотрел на меня и засмеялся. – Теперь вы понимаете, почему я так опасаюсь всех ее пирогов и прочих лакомств?

– Д-да. Но от вас-то что ей нужно?

– Понятия не имею. До тех пор, пока я не услышал эту историю, я ел все и чувствовал себя прекрасно. Я просил ее не приходить без предупреждения, потому что не могу работать, когда меня отвлекают, а она приходила всегда то с пирогом, то с печеньем...

– Помадки, – отозвался Вильям с порога, – и домашние булочки. Потрясающие булочки. Папа все равно не ест сладкого, поэтому все достается мне. Хотите взглянуть на Шелкового?

– С ним все в порядке?

– Как будто и не болел никогда.

– Тогда, если ты не против, я взгляну на него в другой раз? – Я поднялась со стула. – Мне действительно пора. Спасибо еще раз за чай и за первую помощь.

– Были рады помочь. – Хозяин тоже поднялся со стула. – Вильям, возьми корзинку мисс Рэмси и привяжи к багажнику ее велосипеда.

А когда мальчик выбежал во двор, серьезно добавил:

– Пожалуйста, не думайте ничего плохого о миссис Трапп. Она очень уважала вашу тетю и вам не желает ничего дурного, я уверен. Возвращаясь к вашему вопросу: да, она честный человек. Ваша тетя оставила подробное завещание со списком имущества?

– Да. Но я никогда не проверяла его. Вы думаете, это необходимо?

– Для вашего же спокойствия. Вот увидите – ничего не пропало. Может быть, наша Агнес и не бог весть какая колдунья и целительница, но человек она честный. Послушайте, неужели вам и вправду пора? Я надеюсь, что скоро вы опять нас навестите. Приходите в любое время, мы с Вильямом всегда будем рады вас видеть. А теперь, раз вы все-таки решили уходить, мы вас проводим и покажем дорогу домой.

Глава 16

Конечно же, это была любовь с первого взгляда.

Я говорю «конечно же», потому что (позже я убедилась, насколько была права) ни одна более или менее впечатлительная женщина не могла попасть в его поле и не чувствовать то необъяснимое и необыкновенное притяжение, которое иногда отталкивает в некоторых людях, если его слишком много. Это не сексуальность, о которой можно сказать то же самое. Это свойство я назвала бы скорее личным магнетизмом, приправленным комбинацией вышеупомянутых качеств. Он был одним из тех сильных характеров, которые рождаются – на радость себе или чаще на горе, – чтобы быть магнитом, яркой звездой. Произведения литературы полны «роковых женщин», но ведь есть и «роковые мужчины» – хотя это куда более редкие птицы. И горе впечатлительной одинокой молодой особе женского пола, встретившейся с ним!