Терновый куст

Айзман Давид Яковлевич

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Прошло два месяца.

Мастерская Самсона. Сумерки. Леа сидит, низко опустив голову, в глубоком раздумье. Здесь же слепая. Долгое молчание… Дверь с улицы медленно приоткрывается, в ней показывается Коган.

Коган. Шарлатан этот, лайдак здесь?

Леа. Кого вам надо?

Коган. Мне его не надо… Подмастерье ваш здесь?

Леа. Нету его.

Коган. Нету?.. Так я зайду. (Входит.)

Ну-ну! Дела пошли. Страх над головой так и висит.

Меер (входит из комнаты). Таки плохо. Разве кто-нибудь говорит: «хорошо»?.. Но все-таки, господин Коган, я вам свое скажу: молитва и благотворительность…

Коган. Ах, оставили бы вы уже!

Меер. Разве я не знал, что вы рассердитесь?.. По-вашему выходит так: старая дверь на ржавых петлях, и всегда издает тот же самый визг.

Коган. Фабрики не работают, торговля закрывается, трамвай не идет… Всеобщая забастовка, начинается вооруженное восстание… Аресты, аресты, аресты… Я знаю, что это будет? (Помолчав.) С моей фабрики рабочие ушли… может, и подожгут…

Слепая. Ага, пришло-таки время, когда нищим спокойнее, чем богачам.

Коган (вполоборота, злобно). Ей чего надо?

Слепая. Мне?.. То, что мне надо, не вы мне дадите. А то, что вам надо, — не я вам дам.

Коган. Злорадствует… Напрасно: начнется резня — достанется и вам.

Слепая (совершенно равнодушно). Пусть достается.

Коган. Убьют вас.

Слепая (тем же тоном). Пусть убивают.

Меер. Не надо так говорить, ах не надо.

Слепая. Почему не надо? Я ничего не боюсь… Пусть убивают. Сразу конец.

Меер. Конец всегда слишком рано приходит.

Слепая. К сытым. Ко мне он опоздал… (Оскалив зубы, с внезапным оживлением.) Вот только бы посмотреть, как он сытых косить станет.

Коган. Я знаю, что будет завтра? Что будет с моим сыном?.. В тюрьму его бросят, убьют…

Меер. Э, все проходит, все улаживается. Вот только бы самому худого не делать… Возьмите вы меня… старый, слабый, голодный… весь я разбит, как тарелка, сброшенная с крыши. А оскорблений сколько, а издевательств, а пинков… есть ли еще в лесу столько листьев? Или букв столько в святой нашей Торе?.. А, однако, вот бросил я три копейки в сборную кружку на больничных воротах, главу псалмов Давида прочел — и душу мне словно весенний дождик обмыл.

Коган. Не полезут мне псалмы в голову… И если бы даже заморочить себе ими голову — завтра все и пройдет.

Меер. Завтра?.. А руки ваши, господин Коган, скажите мне, прошу вас, вы все-таки моете?

Коган. Ну так что?

Меер. Руки тоже не на всю жизнь обмываются. Надо каждый день… И то же самое с душой: каждый день нужна молитва и каждый день доброе

дело.

Леа (ударяет кулаком по столу). Какая молитва воскресит мне Мануса!

Meер. Ах, ты вот о чем?.. Но я, Леа, не говорю ведь…

Леа (повышая голос). Какая благотворительность вернет рассудок Самсону!

Меер (смущенно). И опять же ты не так… Тут… ты постой… тут разница…

Леа (встала. Кричит). Какое проклятие сотрет с лица земли палачей Мануса!

Меер (повесив голову). Ты хочешь правды?.. Ты хочешь справедливости?..

Коган. Плохо. Я вам говорю — очень плохо… Старые люди встревожены, а молодежь — вся бунтует.

Меер. Прямо идет война.

Леа. Это первая война, когда люди воюют за себя… помню русско-турецкую войну: сколько народу легло!.. Теперь в Маньчжурии… Зачем?.. Брата моего там убили. Племянника… За кого сложили они свои головы? За тех же насильников, которые терзают нас здесь. Что же это такое делается, я спрашиваю?!

Слепая (совершенно спокойно). А то и делается, что истребляют нас.

Леа. Самсон говорил: терновый куст, и в нем возмущенный дух народа… Правда!.. Вот и я возмущена. И встает во мне что-то. Железное что-то и огромное.

Коган (сумрачно смотрит в землю). Не говорите так… Пока вы потеряли только одного сына. Поберегите других детей.

Леа. Не уберегу. Уже невозможно уберечь. Моя семья погибла. Я вижу, я чувствую… Мануса казнили… У мужа рассудок отняли… Леньчик тает… кровь не перестает идти у него из горла. И Дора… Я вижу… я чувствую… я знаю…

Коган (подходит к Лее, слегка касается ее руки пальцами, вкрадчивым, печальным голосом). Слушайте… ведь вы женщина умная… Мы можем еще помочь… друг другу помочь…

Леа. Помочь?..

Коган. Видите ли… собственно для этого я и зашел сюда… Это дело интимное, близко касающееся нас обоих.

Меер. Я сейчас уйду.

Слепая. Поведите меня, пожалуйста, домой, Меер.

Коган. Нет-нет, оставайтесь!.. Я вас даже прошу: Оставайтесь… Может быть, вы даже понадобитесь… Ваше содействие понадобится… (К Лее.) Слушайте, зачем мы будем скрывать и играть в прятки? Лучше прямо: мой Александр влюблен в Дору.

Леа. Это его дело.

Коган (поспешно, предупредительно). Ну да, разумеется я не вмешиваюсь… Нравится она ему — пусть… Пусть делает что хочет… Конечно, вы понимаете сами, какую партию мог бы составить мой Александр.

Меер. Мог бы взять… сорок тысяч приданого.

Коган (высокомерно). Сорок?.. А почему не сто?.. И почему не первую красавицу? И не из первого аристократического дома?..

Леа. Силой вашего Александра не тащили…