Терпеть тебя не могу
Шрифт:
— Да. Я пытался изучить ее самостоятельно, но, увы, не успел как следует в ней разобраться.
— Я поняла. Спасибо, Егор!
За разговорами наша очередь заметно подтаяла, и когда мы оказались почти у самого аппарата, одноклассник неожиданно спросил:
— А твой парень… Вы что расстались?
— Что? — оторопело подняла глаза, почему-то догадываясь о ком в данный момент идет речь. — Какой парень?
— Ну, тот, перед которым ты в тот раз меня… Ну это… — замялся Егор, а потом сердито ответил. — Который меня Шуриком называл.
— А с чего ты взял, что он мой парень?
— Разве нет? В тот раз в кабинете
Шолохов смеялся и что-то оживленно обсуждал с какой-то незнакомой девчонкой из нового отряда. Его рука расслабленно лежала у неё на плече, и в этот момент он вдруг тоже повернул голову и заметил меня. Наши взгляды переплелись, и на какую-то секунду… На какой-то короткий миг улыбка с его лица сползла, приглушив в моей груди биение сердца. Или оно совсем остановилось. Но потом с утроенной силой больно врезалось в рёбра, когда он просто отвернулся, вновь переключив своё внимание на другую.
Держи себя в руках, Леденцова!
И нечего так на них смотреть!
Этот самовлюблённый болван точно не заслуживает моих нервов.
Чёрствый сноб! Сухарь! Затвердевшая глина, из которой уже ничего не слепить.
— Кажется, сейчас опять влезет без очереди, — через какое-то время вновь отозвался мой одноклассник, про которого я успела забыть.
И мой взгляд опять против воли притянулся к проклятому мажору, который теперь уверенно двигался в нашу сторону.
Глава 25
В тот момент, когда мы заметили его приближение, передо мной оставался всего один человек, поэтому я даже вся натянулась, и не думая уступать своё место в очереди этому наглецу.
Но все мои опасения оказались напрасны.
Он всего лишь прошёлся по мне ещё раз беглым, скучающим взглядом и встал, как положено, в самый конец очереди.
Вот это что-то новенькое.
По-моему, у меня даже челюсть отпала, потому что раньше Шолохов никогда не соблюдал местные правила. И это, действительно, было почти нереально увидеть его прежде в роли замыкающего.
— Алис, твоя очередь, — проинформировал одноклассник, когда кофейный аппарат оказался свободен.
Я кивнула и поспешно нажала нужную кнопку, забыв поставить в аппарат свою чашку, и все брызги коричневой жидкости тут же полетели в разные стороны, оставляя уродские пятна на моем белом джемпере.
— Проклятье! — Я почти застонала, притопнув ногой, а Егор только развёл руки в стороны и, скривив губы, спокойно подытожил:
— Да, Леденцова! Сегодня точно не твой день.
***
В хореографическом зале настроение сразу же улучшилось, там я полностью отдала себя танцу и пропустила все свои эмоции через тело. Танцы всегда лучше всего отражали мое состояние, избавляли от депрессии и помогали привести мысли в порядок. Некоторым, чтобы облегчить своё состояние, необходимо выговориться, а мне достаточно станцевать. Таким способом я лучше выражаю свои эмоции.
Так мне становится легче. Значительно легче.
Музыка для тренировок в моем плей листе чаще была плавной и спокойной, я медленно выводила
Грудь высоко вздымалась, тело вибрировало от приятной усталости, а я глупо улыбалась, получив безграничное удовольствие от танца. И только чьи-то громкие аплодисменты со стороны заставили меня спуститься с небес в серую реальность.
Быстро обернувшись, заметила на лавочке у входа педагога по хореографии, которая широко улыбалась и громко хлопала в ладоши:
— Мое браво! Просто великолепно, — встала со скамейки и взяла в руки какой-то блокнот. — Напомни, как тебя зовут?
— Алиса, — растерянно ответила, тяжело дыша, и уверенней повторила. — Алиса Леденцова.
— Так что же ты, Алиса Леденцова, своё мастерство на отборе не продемонстрировала? Мне нужны такие способные девочки. Я тут долго за тобой наблюдала, ты настолько погрузилась в танец, что даже не заметила моего присутствия. Это, правда, высокая планка для этого лагеря. Но, если ты не против, я, пожалуй, озвучу тебе несколько замечаний, которые, как профессионалу, мне бросились в глаза.
Конечно, я была не против. Мне, как и любому спортсмену, просто необходимы корректировки и объективная оценка со стороны, поэтому я лишь кивнула и приготовилась внимательно слушать.
— Ты забываешь дышать и плохо приземляешься в позицию. Прости, но эта музыка совсем не подходит к твоему настроению, ты не подстраиваешься под неё. У тебя внутри сейчас совершенно другие эмоции. Не зажимай их в себе. Раскройся, покажи то, что ты чувствуешь.
— А разве важно, какое у тебя настроение? — спросила и устало опустилась на лавку, чтобы снять пуанты. — Когда балерины выходят на сцену, они же не выбирают музыку, под которую им танцевать.
— Ты права, репертуар они не выбирают, но перед тем, как выйти на сцену, они долго тренируются и узнают настроение самого спектакля, который показывают. Балерины все свои эмоции всегда оставляют за кулисами, на сцене они проживают только жизнь героя, и показывают только его чувства. И если ты не поймёшь, что чувствует герой, то и правильно передать зрителю его настроение вряд ли удастся. — попыталась объяснить Инна Олеговна. — Важно прочувствовать именно настроение песни, иначе даже при хорошей технике, это будет просто набор хорошо-отточенных движений, а не полноценный танец.
Я внимательно посмотрела на хореографа, секунду помолчала, а потом кивнула, соглашаясь с каждым ее словом:
— Я вас поняла.
— Жду тебя завтра на тренировку, Алиса, — она записала что-то в блокнот и уверенно развернулась к выходу, даже не дожидаясь моего ответа.
— Извините, но я не приду, — бросила ей в след, и поражённая преподавательница остановилась. Посмотрела на меня вопросительным взглядом, отчего я виновато добавила. — Я уже хожу на волейбол.
— Ты меня не поняла, — закачала головой педагог и серьезно пояснила, — Я приглашаю тебя на индивидуальную тренировку. Твой уровень гораздо выше девочек из основной группы.