ТерпИлиада. Жизнь и творчество Генриха Терпиловского
Шрифт:
– О, соул, душа – рада, так! – улыбнувшись, согласилась она…
Проходит несколько лет и вот уже грянул другой фестиваль, и вновь собираются меломаны в одном месте. Знакомые все лица? Но нет, столько новых, молодых…
«Черные блюзы в пермских снегах». Сочетание дикое. Неужели джаз способен прижиться у нас по-настоящему – естественно, как дыхание, как ритм танцующего раба, вырвавшегося на волю? Недоверчивость эта не оригинальна.
Новое
Щелкает затвор часов… Музыка заучит! Каких прекрасных музыкантов удалось собрать в одной программе, названной «Джаз-ренессанс»! Александр Колесников со своими ребятами. Олег Рязанов. Великолепен дуэт Валерия Сухорослова (гитара) и скрипача Игоря Ожигова (последний удостоен диплома Всероссийского конкурса джазовых исполнителей).
…Двери в зал пришлось открыть, поскольку любителей джаза в городе оказалось не так уж мало, сидели даже на ступенях в проходе. Во время тишайших импровизаций музыкантов было слышно, как в фойе переводилась минутная стрелка часов – словно щелкал затвор фотоаппарата. Каждый миг жизни – кадр, каждый кадр ложился на душу, как изменчивая, прихотливая мелодия мысли, размышления…
Неудержим бег времени. Меняется состав джаз-бандов. Да, даже они сменяются, хотя эта страсть – одна из самых устойчивых, «болезнь джазом» – на всю жизнь. Но иных уж нет, а те далече. Щелкает стрелками всемогущий Хронос. Уже не появится на улицах Перми «восклицательный знак, ставший вопросительным», высокая фигура патриарха джаза Генриха Терпиловского. Кто мы есть? Неблагодарные потомки: уж если такому человеку его вдова с неимоверными трудностями пробивала памятник на могилу…
Народная музыка, в сущности, может всюду прижиться. Поэтому звучат, с перерывами, негритянские блюзы средь белых снегов. Не все получается с первого раза. Ну что же поделать!
Неудержим бег времени…
Появилось было в Перми кафе, в котором звучала живая музыка, настоящий джаз (с помощью некоторых из участников «Джаз-ренессанса»). Закрылось то кафе, не выдержало конкуренции. Но музыканты не повесили инструменты на стену, выступают, доказывают невероятно простую житейскую мудрость: пусть говорят про человека, что он не нашел себя, что ни богу свеча, ни черту ожиг (т. е. кочерга), – а он, однако же, считает, что на свете стоит жить, пока есть музыка, пока есть джаз! И откуда-то опять появляется очередной энтузиаст, влюбленный в джаз, и вот уже «Хрустальный лев» опять притягивает к себе людей, родственных по крови, по духу.
Позвольте предложить вам маленький эскиз – к портрету пермского джаза.
Через суды пришлось отвоевывать место под солнцем одному из лучших наших джазменов, Валерию Протасевичу. Сутяжничество и музыка – более несочетаемых, более далеких друг от друга занятий и не придумаешь, кажется. Но дело доходило до смешного: известный «на дуде игрец» ушел в глухую оборону от некоего администратора Дворца культуры. Комната джазменов тогда находилась прямо под директорским кабинетом. Очень удобно для проведения проверок: как только музыка внизу замолкала, директор тут как тут: «Фиксируйте, товарищи, опять бездельничают!» В своем кабинете культурный работник отзывался о джазменах, показывая пальцем вниз – и не иначе. Так во время поединков гладиаторов алчущие крови зрители тянули большой палец книзу, требуя прикончить побежденного.
Не сдалась, однако, джазовая «тусовка» и не сдала своего лидера.
Валерий
Валерий Протасевич стал одним из авторов идеи проведения фестиваля «Джаз-лихорадка» в рамках программы «Пермь – культурная столица Поволжья». И это не случайно, конечно. Именно он, Протасевич, открывал вместе с Терпиловским первый джаз-клуб в Перми. Произошло это в 1987 году во Дворце культуры «Телта», но после смерти композитора клуб медленно угас. Протасевич пытается его реанимировать. Ему удалось создать собственный проект «Хрустальный лев» (открыт 4 мая 2005 года). Это джазовые среды в краевом Дворце культуры, где музыканты, а также все желающие могут пообщаться, поиграть, послушать джаз, поучаствовать в «сейшене».
– Джаз – музыка демократичная, позволяет человеку проявить себя, раскрыть свою сущность, располагает к общению, – говорит В. Протасевич. – Но в Перми нет обозначенного джазового пространства, то есть музыкантам негде играть. Публика, несмотря на то что в последнее время чувствуется тяга молодежи к джазу, эту музыку практически не знает. «Хрустальный лев» совершенно некоммерческий проект. Потрясающие музыканты ничего не получают за свою игру, а многие из них находятся в забвении.
…Звучит импровизация, в течение которой проживаешь, кажется, целую жизнь. Меняются составы, разъезжаются люди – ну и что из того? Хорошим солистом был мой старый Петр, но он и сейчас где-нибудь на досуге достает свою трубу (купленную в загранкомандировке, еще в ГДР) – и музыка помогает ему, как помогала ему в работе на высоком посту (мэром города!), помогает нынешнему безработному жить и сейчас. А как же иначе?
Словно цветок распускается в душе. Эмоциональное раскрепощение, обновление чувств испытываешь под конец хорошего вечера. Особенно во время джем-сейшена – коллективного музицирования. Казалось бы, откуда что берется? Уезжают, остепеняются, «жиреют сердцем и душою», умирают, наконец… Но будто происходит некая регенерация: на сцену выходят, вплетая в тему для импровизации свою ноту, один музыкант за другим – и не только участники концерта, но и смельчаки из числа слушателей.
А стало быть – «Будем жить!»
Гибкий, но не сгибаемый – это сказано о нем, о Терпиловском.
Записные пропагандисты трубили: «Джаз – музыка толстых». Терпиловский опровергал этот жупел одной своей долговязой фигурой, донкихотским обликом.
Тупые идеологи стращали молодежь: «Сегодня ты играешь джаз – а завтра Родину продашь». Терпиловский отдал своей Родине лучшие годы своей молодости и зрелости. И не сломался. Только пригнулся. Как в песне поется: «Вот пуля просвистела…» – он ее пропустил мимо, выжил. Не изменил себе.
Потому что джаз – музыка свободных людей. И для свободных людей.
Часть II
Большое видится на расстоянии
I
Я – Терпиловский…
Автобиография
Я – Терпиловский Генрих Романович, родился 10 ноября 1908 года в г. Новгороде. Отец был офицером-артиллеристом, мать – учительницей. Во время Первой мировой войны мой отец в чине полковника погиб на фронте. Мать, овдовев, переехала со мной в Петроград.