Терпкий вкус тутовника

Трауб Маша

Димочка приносил пластинки не только для Аллы, но и для Екатерины Андреевны. Однажды принес пластинку Окуджавы. Поставил и попросил ножницы. Екатерина Андреевна принесла. Димочка аккуратно вырезал из картонного футлярчика для пластинки портрет Окуджавы и прикрепил на стену кнопками. Рядом Екатерина Андреевна по собственной инициативе повесила такой же вырезанный портрет Юрия Антонова. Но пришел Димочка и портрет снял. Еще и рассердился. А Окуджава долго висел на стене.

Екатерина Андреевна иногда просила Лилю и Димочку посидеть с Аллой.

Когда задерживалась на работе.

Алла ждала, когда выпадет такой день. Тогда тетя Лиля и Димочка оставались у них на ночь. Можно было не ложиться вовремя и не чистить зубы. Алла могла заснуть в большой комнате на диване – под боком у тети Лили или на кухне – на коленях у Димочки. Утром тетя Лиля жарила гренки с сыром. По особому рецепту – внизу хлеб был поджаренный, а сверху сыр расплывался. Алла обожала эти гренки, но Екатерина Андреевна такие жарить не умела – у нее либо низ сгорал, либо сыр не плавился. Лиля приучила Аллу к гренкам – с медом, с вареньем. Самый любимый ее завтрак.

У Лили с Димочкой детей не было. Не получалось. Лиля сначала переживала, а потом плюнула – значит, не судьба, и загуляла. Димочка знал о бесконечных и скоротечных романах жены и страдал. Между окончанием одного романа и началом следующего Лиля приезжала к Кате – посплетничать. Они запирались на кухне и разговаривали. Екатерина Андреевна понимала, почему Лиля пустилась во все тяжкие – не от большой радости, – но не одобряла такое поведение. Алла ревновала тетю Лилю к матери и сердилась. Потому что тетя Лиля с Димочкой теперь приезжали к ним в гости по отдельности и больше не оставались на ночь. Тетя Лиля не жарила гренки, Димочка забывал про пластинки.

– Лиля, ну пожалей ты Димочку. Нельзя же так. Он же мучается, – убеждала Екатерина Андреевна подругу.

– А пусть не мучается. Пусть уходит, я его не держу.

– Он же тебя любит. А ты этого не ценишь.

– Ну и пусть любит на здоровье. Или тоже загуляет. Мне все равно. Хоть с тобой.

– Лиля, не говори глупости. Тоже еще выдумала.

– А что? Он к тебе неравнодушен.

– Замолчи, Лиля. Димочка – порядочный человек. Держалась бы ты за него. А то останешься, как я, одна. Думаешь, лучше?

– У тебя Алка есть. Что тебе еще надо?

Екатерина Андреевна так и не смогла признаться подруге. Димочка, может, и порядочный человек, да вот она – Катя – не очень. Было у них с Димочкой. Один раз. Засиделись на кухне, вина много выпили. Димочка говорил, как любит Лилю. Екатерина Андреевна прижала его к груди и гладила по голове – жалела. А Димочка на близость женской груди среагировал адекватно.

Они про этот вечер потом не вспоминали. Как будто ничего и не было.

Неизвестно, чем бы закончилась семейная жизнь Димочки и Лили, если бы Лиля вдруг не забеременела. От кого – не говорила, но явно не от Димочки. Приехала к Екатерине Андреевне заплаканная. Глаза вытаращенные, испуганные. Она так долго мечтала о ребенке, а теперь не знала, что с ним делать.

– Что

делать? – спросила Лиля Екатерину Андреевну.

– Рожать.

– А Дима?

– А Дима отцом будет.

– Он согласится? Не его же ребенок.

– Поговори с ним.

Разговор состоялся в большой комнате в доме Екатерины Андреевны. Лиля с Димочкой сидели на диване, держались за руки и плакали. Лиля понимала, что Дима не из-за нее плачет, а из-за себя. Кто-то другой смог сделать Лилю счастливой, а он не смог. Но Екатерина Андреевна оказалась права – Димочка не раздумывая согласился записать ребенка на себя.

Лиля родила мальчика. Чернявенького. Маратиком назвали. Алла с мамой и Димочкой поехали в роддом – встречать тетю Лилю с малышом. Димочка курил и чувствовал себя лишним. Алла держала цветы. Екатерина Андреевна – чемодан с Аллиными детскими вещичками – пеленками, распашонками. Дина Матвеевна ехать встречать чужого внука отказалась.

Лилю как подменили – она превратилась в дерганую истеричку. На Маратике свет для нее сошелся клином. Маратик рос болезненным и избалованным.

Алла его терпеть не могла. И тетю Лилю тоже разлюбила – из-за Маратика. Они опять к ним в гости зачастили. Лиля сдавала Алле Маратика и шла на кухню – жаловаться Екатерине Андреевне на Димочку.

Димочка хотел полюбить ребенка, но так и не смог. Начал попивать, втихаря. Лиля не замечала – не до того было, а Екатерина Андреевна сразу поняла.

– Он к нему даже не подходит! – кричала на кухне Лилечка. – С твоей Алкой вон как возился, а этого даже на руки не берет.

– Его можно понять, – заступалась за Димочку Екатерина Андреевна. – А потом, ты Маратика совсем распустила. Совершенно неуправляемый. Что ты с ним потом делать будешь? К люстре привязывать?

– Ой, тоже мне нашлась Макаренко. За своей смотри. У Маратика тонкая нервная организация. Он необычный ребенок. К нему нужен особый подход.

– Ремень ему нужен, вот и весь подход.

– Вот свою и лупи. А я считаю, что это не метод. Я Димку прошу – принеси что-нибудь вкусное для Маратика, – тетя Лиля возвращалась к своей любимой теме, – у них в Роспосылторге и салями можно взять, и икру, и рыбку. А он знаешь, что берет? Вино или коньяк. И сам дует в одно горло.

– Но он же тебе деньги все отдает.

– Отдает. А ты знаешь, сколько творог на рынке стоит? Я Маратику по двести граммов беру. А ему каждый день нужно – для косточек.

– Раздави яичную скорлупу и давай. Тот же кальций.

– Он не будет эту гадость есть.

– Тогда таблетки купи.

– Не верю я в эту химию. Только желудок портить.

Тетя Лиля и в гости со своей, то есть Маратиковой, едой приезжала. Доставала из пакетов эмалированную кастрюльку, тарелочку отдельную и кормила с ложечки, тоже специально привезенной.

– Пусть сам ест. Пора уже, – говорила Екатерина Андреевна.

– Ничего, еще научится. Давай, золотце, еще ложечку.