Терпкость вишни

Сова Изабелла

— Не знаю, можно ли это назвать приемлемым предложением, — усомнилась Виктория.

— В конце концов, вы могли бы поселиться у меня, но сперва мне нужно будет поговорить с папой и убедить его, что необходимо протянуть вам руку помощи потому, что у вас есть потенциал или что вы являетесь будущей интеллектуальной элитой воеводства…

— Нет, знаешь, я скорей предпочту парк Иордана, — объявила Миленка.

— Надеюсь, мы найдем что-нибудь поуютнее, — вздохнула Вика. — Листья там уже убраны, да и заморозки начались.

— Можем нелегально

перекантоваться в общежитии, — вспомнила вдруг Милена. — У меня там есть знакомый — Анджей с социологии. Правда, у него в комнате уже живут двое, но, может, он пристроит нас под столом или умывальником.

— Остаются еще лестничные клетки в многоэтажках. И летний дачный домик недалеко от Прондницкой.

— Огромный выбор! — обрадовалась Милена. — Девочки, все не так плохо!

ЗА ДЕНЬ ДО ВЫСЕЛЕНИЯ

Дело дрянь. Мы потратили еще четыре карты. Всюду либо уже сдано месяц назад (что они печатают, эти газеты?), либо квартира еще свободна, но:

— только до Нового года;

— сдается только парням;

— сдается девушкам, но либо со старших курсов, либо знающим китайский или другой экзотический массаж;

— студентам не сдается;

— студентам сдается, но только с медицинского.

Вдобавок ко всему дачный домик уже занят, так же как и последние свободные места за шкафом в общаге у знакомого Миленки.

— Я сегодня поговорю с папой. Расскажу о таящемся в вас интеллектуальном потенциале…

Мы стояли на Плянтах, обсуждая, что делать дальше. Где еще могут висеть объявления о нормальной комнате для двух нормальных студенток Ягеллонского университета?

— Пока не торопись, — попросила Милена. — Может, еще чего-нибудь найдем. Может, случится чудо.

В эту минуту на дорожке показались джинсы и свитер, окутанные клубами зеленоватого дыма.

— Травка! — обрадовалась Миленка. — Что ты тут делаешь?

— Гуляю. Ну и еще поставщика жду. Он уже час назад должен был прийти.

— Как мы рады тебя видеть. Ты так неожиданно исчез, что мы даже не успели попрощаться.

— Это в знак протеста и из солидарности с тобой, — объяснил Травка. — Пусть теперь она ищет желающих на обе комнаты.

— А где ты теперь живешь?

— На Казимира у друга, большого любителя компьютерных игр. Рядом есть еще одна квартира, сейчас она как раз свободна. А вы где теперь живете?

— Нигде, мы ничего не нашли, — пожаловалась Вика с обреченностью андерсеновской девочки, у которой осталась всего одна спичка.

— Уже нашли, — торжественно объявил Травка. — Добро пожаловать на улицу Казимира!

ДЕНЬ, НА КОТОРЫЙ НАЗНАЧЕНО ВЫСЕЛЕНИЕ

Все вещи девочки перетащили еще вчера, чтобы не травмировать пани Квятковскую своим видом. Без нескольких минут одиннадцать, усталые, но счастливые, они выключили антикварную люстру, заперли старинную дверь, ключ же от антикварной квартиры положили под старый, выцветший дверной коврик.

Как воспитанные дети. А сегодня я помогала им устраиваться на новом месте. Мама дала мне кое-какие вещи для них — занавески, одеяло, разную посуду.

— Если что-то не понадобится, выбросьте на помойку, — сказала она, укладывая все в большую полиэтиленовую сумку. — Вишня, а ты не хотела бы пожить с ними?

— Наверно, нет, — ответила я. — У меня же есть дом, своя комната…

— А я бы с таким удовольствием переехала на недельку или хотя бы денька на три… — Мама перестала укладывать вещи и застыла, глядя на голые деревья за окном.

Я посмотрела на ее грустное, тщательно подкрашенное лицо и подумала, что наступил тот единственный, неповторимый момент, когда можно сказать, что я перевелась.

— Мама, — начала я, — мое поступление на СЭРБ было не самой удачной идеей, хотя папа считает…

Мама не дала мне закончить:

— Не все решения твоего отца так уж бесспорны. Боже! Уже почти два, а я еще не сварила вермишель для бульона!

Ну да, завтра же воскресенье. А по воскресеньям у нас всегда бульон. Я вздохнула. Волшебное мгновение улетучилось. Я закончила паковать сумку и поехала к девчонкам.

— Кухня большая, — осматриваясь, сделала вывод Виктория. — Точней, кухня, совмещенная с ванной.

— Слава богу, что не с клозетом. Представляете, одна оладушки печет, а другая на горшке тужится?

— А я так когда-то и жила, — сообщила Вика. — В Познани, до переезда в Краков. Все находилось в одном помещении. Унитаз, газовая плитка, спальня, душ. И мы жили там вчетвером. А потом, когда Гоську вышибли из общаги, даже впятером.

— И как вы там устраивались?

— Нормально. Если кому-то приспичило на горшок, все выходили на балкон или садились спиной и затыкали уши. Все культурно. Ну ладно. — Вика осмотрела комнату. — Где лежанку устроим?

— Наверное, на том большом столе в углу, — предложила Милена, — потому что каменный пол — не самое лучшее место для чувствительных почек. А мне именно такие достались в лотерею.

— Можно и на столе. Проверим только, устойчивый ли он.

— На таких-то ножищах? — Я показала на толстенные древесные стволы, подпирающие столешницу. — Да скорей пол провалится, чем рухнет этот стол.

— Тогда забрасываем матрац, — скомандовала Милена. — Беритесь за углы. На счет «три» вверх его. Раз, два, у-ух, три, рывок! — Матрац упал на стол, взбив клубы вековой пыли.

— Надо было сперва протереть, — заметила Вика секунд через пятнадцать после броска. — Стучат?

— Пойду открою. — Милена подбежала к двери. — Привет, Травка. Какой ты общительный стал. На старой квартире ты носа не высовывал из своего логова.

— У меня была осенняя депрессия, — объяснил Травка, окутанный, как обычно, огромным облаком дыма, но на этот раз цвета баклажанов. — У, как вы здорово устроились.

— Да будет тебе, — ответила Вика. — Мы всего-то матрац забросили на стол, и Милена повесила занавески.