Шрифт:
В жизни Ксении Павловны потянулись серые, мрачные дни. Школа всегда для нее была неким островком, некой отдушиной… Но теперь школа стала для Ксении тюрьмой.
Учительница заходила в свой десятый класс с натянутой улыбкой, урок проходил по какой-то заученной схеме: в нем не было жизни, как и в ней самой. Ребята чувствовали это и понимали сложившуюся ситуацию. Тогда Ксения еще не
Кстати, о Саше! Нет… это был уже не тот Саша, с наивно раскрытыми глазами. В его взгляде потухла жизнь, там царила пустота. Саша стал равнодушен не только к жизни, но, как казалось Ксении, и к ней самой… Он часто, без причины, стал прогуливать уроки, на замечания учителей не реагировал. Ксения украдкой наблюдала за ним и видела, что, сидя за партой, Саша находится где-то далеко-далеко, может быть, на своей неведомой земле.
Однажды Ксению Павловну вызвала к себе директор школы, Клавдия Петровна, чудесная женщина шестидесяти лет, которая всю свою жизнь посвятила школе. Она прожила отнюдь не простую жизнь: потеря мужа и сына сделала ее "железной" женщиной, горе несвоевременно посеребрило ее волосы, накинуло мелкую сетку преждевременных морщин вокруг серых глаз.
Ксения резко дернула директорскую дверь. На нее устремились доброжелательные глаза Клавдии Петровны.
– Входите, Ксения Павловна.
Директора школы Ксения уважала и любила, как мать: между ними сразу установились теплые, дружеские отношения. Возможно, это было вызвано тем, что Клавдия Петровна была одиноким человеком… и Ксения заменила ей дочь.
– Хочу, Ксения, поговорить с тобой никак начальник с подчиненной, а как мать с дочерью.
–Я догадываюсь, Клавдия Петровна, о чем Вы хотите со мной поговорить.
– Хорошо, что догадалась! Весь наш провинциальный городок обсуждает только одну новость: молодая учительница водит за нос отца и сына Воронцовых! – Клавдия Петровна даже привстала со своего кресла.
– На то они и люди, чтобы говорить…
–Ксения, ты хочешь загубить свою карьеру в самом начале? – возмутилась директор.
И жалобный материнский голос, с которым
– Поплачь, поплачь, девочка, говорят, становится легче… а я свои слезы выплакала, когда не стало моих мужа и сына…– Клавдия Петровна задумчиво посмотрела на Ксению.
– Клавдия Петровна, я же не в тоталитарном государстве живу, где жизнь отдельно взятого человека, словно под микроскопом рассматривалась! Почему я должна перед кем-то отчитываться в своей личной жизни? Мне наплевать на общественное мнение! – последнюю фразу она выкрикнула, будто была в агонии: вся накопившаяся негативная энергия выплеснулась разом наружу.
Клавдия Петровна не перебивала ее. Когда Ксения успокоилась, разговор продолжился:
–Да, Ксения, ты права: мы не в тоталитарном государстве живем. Но не спеши судить историю! Ответь мне, пожалуйста: ты и я сегодня живем в правовом государстве… но соблюдаются ли твои, мои права, права сотни таких же простых людей, живущих в России?
Ксения ничего не ответила: она только кивнула головой, показывая этим жестом, что полностью согласна с доводами Клавдии Петровны.
– Так вот, Ксения, при какой бы форме правления мы не жили – люди, со своими злыми языками, будут всегда. Я тебе желаю только добра. И поверь мне: общественное мнение играет огромную роль в жизни каждого человека. Особенно, если этот человек живет в провинции.
– Что я должна делать, Клавдия Петровна? Забыть Сашу Воронцова? Как мне приказать своему сердцу замолчать? Как, Клавдия Петровна?– слезы вновь выступили на глазах Ксении.
– Никто не может, девочка, тебе запретить любить, слышишь? Но ты прежде всего учитель, а он ученик. И ты должна найти силы в себе, чтобы не показывать ему своей любви. А вот когда он закончит школу, тогда…
– Клавдия Петровна, я не хочу жить по законам общества! Я свободный человек. И живу по закону своего сердца!
– С Виктором Воронцовым ты переспала тоже по закону своего сердца?
Конец ознакомительного фрагмента.