Террариум 2

Гром Макс

Оружия кстати у революционеров оказалось много. Что-то у них изначально было, что-то они со складов спёрли, а что-то им послали с территорий других государств.

Почуяв деньги и шанс пострелять, наёмники со всех земель людей ломанулись на территорию «чистых», где им революционеры давали большую часть сворованных вещей, а так же полную свободу действия. И наёмники стали пользоваться своей свободой. Они стали творить ужасные вещи. Иногда люди не понимали, это солдаты их армии пришли карать, или это наёмники пришли грабить и убивать.

Войска тоже стали творить всё,

что хотят. Теперь уродом был не тот, у кого был какой-либо малейший дефект, а тот, кто надо. Например, придут солдаты в один дом отдохнуть. Хозяева не имеют право их не впустить. И увидят солдаты, что-нибудь ценное. Забрать им это конечно не позволит закон, но закон ведь можно обойти. Так вот, увидев, что-нибудь ценное, солдаты тут же обвинят всех жильцов в доме в «уродстве» или в «помощи уродам», и убьют там всех, после конечно заберут всё ценное из дома.

А женщинам то, как трудно теперь живётся в этом государстве. Придут солдаты в поселение, изнасилуют там всё, что можно изнасиловать. Потом поселение отобьют революционеры и также изнасилуют там всё, что можно. И так раз за разом. Одни отобьют, изнасилуют, другие отобьют, изнасилуют.

Так что государство строгого режима, с очень жёсткими и жестокими законами, превратилось в ад, где солдаты могут застрелить прохожего за косой взгляд или слишком быструю походку.

Лесогон быстро съел всю еду. Ему пришлось ждать остальных целых пять минут. После чего исследователь заплатил за два номера.

Лесогону и исследователю достался восьмой номер, а защитникам седьмой.

Поднявшись на второй этаж и пройдя до конца узкого коридора, наши герои легли спать, несмотря на, то, что на дворе было всего шесть часов вечера.

***

Лесогон проснулся в два часа ночи из-за сильного напряжения в мочевом пузыре. Орган уже был готов лопнуть от переизбытка мочи внутри него.

Мальчик скинул с себя одеяло и, не одеваясь, побежал на первый этаж, в сортир.

Там оказалось грязно, словно люди, ходившие сюда, были самыми кривожопыми людьми на всём белом свете. До конца облегчится, Лесогону помешал выстрел.

Это стреляли на улице, прямо напротив гостиницы. Где-то в паршивых трёх метрах от здания, на земле валялся человек. Он держался за ногу и кричал. К нему подошли трое полицаев. Один из них достал из-за спины обрез, прислонил его к груди раненого человека и выстрелил. Потом мертвеца взяли за ноги потащили куда-то.

Лесогон перепугавшись, побежал наверх. Мальчик влетел в комнату, испугав исследователя.

— Что случилась? — Спросил старик.

— Там… человека застрелили. — Лесогон раньше не видел ничего подобного. Ему, конечно, приходилось видеть смерть людей, но не такую.

— А-а-а-а… — Старик повернулся на правый бок, взял фонарик и продолжил, что-то помечать в дневнике.

«А-а-а-а»? И это всё, что он может сказать? На улице человека застрелили, так как дворнягу не застрелят и всё что может сказать этот старый хрыч: «А-а-а-а»?

Лесогону лёг в пастель ошеломлённый первым убийством, увиденным им и хладнокровием старика лежавшего на соседней кровати.

«Я хочу

домой.» — подумал мальчик. Не хочет он ни в какой Арбанас. Он хочет увидеть друзей, надеть одежду монаха, и, конечно же, выполнять поручения монахов. Но только не это поручение. Мир, в который Лесогона вывезли, оказался жестоким и садистским. Для него здесь нет места.

Лесогон не мог заснуть до семи часов утра. Каждый раз, когда он закрывал глаза, в воображении появлялась картина жестокого убийства.

***

Повозка выехала из посёлка в час дня и поехала на юго-запад.

Мальчик, потирая глаза, читал книгу. Сказка, рассказываемая в ней, уже не казалась такой красочной. Она перемешалась с ужасной действительностью и стала какой-то серой и невзрачной, а история дурацкой и неинтересной. А ведь она была другой, совершенно другой. История была красочной, с юмором и интересными персонажами.

Это всё моральное состояние Лесогона виновато. Ему нужно успокоиться, подзабыть убийство и историю книжки.

Исследователь ненадолго оторвался от дневника и принялся кушать пирожки, купленные в посёлке. Один он даже дал Лесогону. Он заметил, что мальчик на него весь день дуется.

— Послушай Лесогон, я понимаю, тебя ошеломила моя реакция на убийство. Но понимаешь, я столько убийств навидался. Моя нога ступала на все земли людей, и везде я видел смерть. В этом мире она неизбежна. Если зверь не убьёт тебя, так убьёт человек.

— Но почему? — Спросил мальчик. Он даже не укусил пирожок.

— Причины могут быть разные. Нехватка территории, ресурсов, жажда денег или же просто банальное удовольствие. — Старик увидел, как поник мальчик. — Но не все люди убийцы. Есть и те, кто помогают и спасают. Например, мы, исследователи. Мы помогаем людям, изучая лес, его флору и фауну. Так же некоторые наёмники берутся лишь за задания, в которых не нужно пачкать руки в человеческой крови.

Повозка резко остановилась. Защитник, сидевший за поводьями, выругался.

— Что случилось? — Спросил исследователь у защитника.

— Опять застряли. Что-то всё этой Чертовщине неймётся.

Грязь ещё с прошлого перехода не успела засохнуть, а троим взрослым опять приходиться лезть в чёрную жижу.

Лесогон сел за поводья и опять начались тряска и ругань.

В потоке различных звуков заглушаемых руганью, Лесогон услышал шелест где-то справа.

— Там кто-то есть. — Сказал мальчик взрослым. Те прекратили толкать повозку и взяли в руки оружие.

Прошумел оглушительный выстрел. Одному из защитников разорвало грудь в клочья. Он упал в грязь и обмяк. Жизнь ушла из него.

Начали шуметь ещё выстрелы. Исследователь и второй защитник незамедлительно спрятались в кусты.

Лесогон спрыгнул с повозки и тоже прыгнул в ближайший куст.

Лошади попадали замертво. Повозку изрешетили пулями.

— Лесогон сюда! — Крикнул защитник грубым голосом.

Мальчик почти на четвереньках побежал к взрослым.

Ветки кустов стали разлетаться во все сторону из-за пуль. Стрелявшие люди не экономили патроны. Значит, это были не обычные бандиты.