Террариум 3
Шрифт:
Степан обжёгся, остатки сигареты упали ему под ноги.
— Может водички, товарищ капитан? — Спросил сидящий рядом солдат.
— Не надо. — Наконец раскрыл рот Степан и пошёл как можно дальше от этой позиции. В самый не освещённый уголок. Безлюдный кусок земли.
Там он сел на ящик и стал думать.
Вся эта ситуация ему очень не нравилась. Тот офицер явно знал слишком много, в том числе, о нём и Демьяненко. Это было не спроста. Они ведь с генералом обсуждали официальную версию их совместной деятельности. Получается, что КГБ знало истину. Но откуда? У Степана имелся один ответ, но он ему совершенно не нравился. Демьяненко сам всё разболтал. Возможно, что даже умышленно. А ещё возможно, что та, мирная версия, была лишь их со Степаном версией. Остальные же
Его решили использовать. Степановыми руками начать нечто глобальное. Именно глобальное. Всё же дела, связанные с генералами, не могут быть иными.
Но с какого момента подобное решение было принято? После встречи Степана и Демьяненко на кухне его квартиры, или вовремя неё? В ходе попыток генерал-лейтенанта вызволить Яковлева из заточения, ему был предложен, или им же разработан подобный план? А может он ещё тогда, на кухне всё придумал, и стал загонять Степану все те речи? Может быть. Каждая теория могла оказаться правдой. Вот только отсюда Стенам ничего не мог знать наверняка. Хотя нет, мог. Он точно знал, что его используют, и он, как безвольная пешка на шахматной доске, повинуется руке игроков. Выбора у него не было. Ему прямо сказали, что его ждёт не завидная судьба, а если с ним что будет, то будет и с Ольгой. А вот этого, он не как не мог допустить.
Степан уже придумал, что будет делать. Он пошёл искать трупы орков. Лучшее место для их поиска, находилось на самом краю человечески владений, в десятой траншее. На протяжении всего вчерашнего дня там велись ожесточённые перестрелки. Орки трижды пытались захватить десятую траншею. При помощи маленьких катапульт, запускали туда бутылки с зажигательной смесью и взрывпакеты. Не жалели боеприпасов и соплеменников, но пока траншея держалась, и там скопилось много трупов.
Степан не единственный, кто положил на них глаз. Больше десятка солдат были наказаны за мародёрство. Полковник приказал проверять личный состав рот, на наличие забранных у трупов вещей. Лично Степаном были найдены не только трофеи в виде топоров и револьверов — благо подобные вещи не запрещались — но ещё и украшения, перстни, священные реликвии, такие как бусы или тотемы. Но больше всего всех поразили золотые клыки, обнаруженные у одного из новеньких бойцов. Самые настоящие мать их золотые клыки. Целая горочка, завёрнутая в тряпке и спрятанная среди запасного нижнего белья. Это были конечно не какие-нибудь побрякушки, повешенные на шею состоятельным орком, чтобы украшали. Нет. Золотые клыки, представляли собой чудо орочей стоматологии, и до попадания в личные вещи солдата, находились у орков в пастях. Пропали они оттуда известным способом. При помощи ножа и физической силы.
Пара попавшихся по дороге солдат, отдали Степану честь. Он махнул им рукой и прибавил шагу. По траншеям разносился смех, болтовня и храп. Солдаты собирались возле костров, согревались, улыбались. Более интересные личности, рассказывали множество историй, о детстве, о жизни в целом. Жителям Французских Колоний было интересно послушать истории о житье в СКГ, узнать, что жители красного государства ещё себя не доели. Гражданам же СКГ было не менее интересно узнать, что капиталистическая власть колоний, не держит свой народ за безвольных рабов, существующих исключительно для обогащения капитала. А священная власть Византии, не устраивает крестовые походы каждые выходные, не сжигает младенцев на кострах.
Все эти люди сближались, их скрепляла война, спрессовывали в одну неуничтожимую массу, стены траншеи. Они понимали, что общего у них предостаточно, не смотря на разные мировоззрения, ведь все они люди. Всем им, живущим в разных государствах, при разных режимах, приходилось видеть всякое.
У одного из костров прозвучал вопрос:
— А что будет дальше? После этой войны? Если мы победим?
От этого вопроса у всех пробежали мурашки по коже. Люди начали мёрзнуть даже возле костра.
Что они могли сказать на этот счёт? У них было множество теорий насчёт этого. И они ужасали.
Если объединённые силы человечества победят, то станут ли они так же вместе восстанавливать разграбленные, сожжённые земли? После войны у НРИ и СКГ будут огромные военные силы. Каждое из этих государств будет на пике своей военной мощи. Сотни тысяч мобилизованные человек у каждой из них. Закалённые боями ветераны. Как они поступят? Хватит ли у них сил остановить сжатый кулак и пожать противнику руку? Начнут ли новую эру, или застрянут в старой? От этого зависело всё. Зависело будущее следующих поколений, их жизни, мир в котором они будут жить. Не больше, не меньше.
Степан добрался до места. Трупов здесь действительно хватало. Ими было завалено буквально всё. Только сутки назад, их здесь лежало куда больше. Приходилось разжигать не малые костры, чтобы их всех сжечь. Живым оркам это конечно не нравилось, но кто вообще сейчас думал о их чувствах? Если трупы не жечь, то будет эпидемия. Это вам любой «капитан очевидность» скажет. Собственно, от этой напасти, людей спасал исключительно мороз. Не будь его, пахло бы тут воистину хуёво.
Тела в чёрных одеяниях, со шлемами, иногда скрывающими лица за забралами с клювами, лежали на друг друге и по-отдельности, в самых странных и ужасающих позах. На их лицах застыли разные гримасы. У десятков орков, лица выражали боль и страх. Другие же выражали ярость, что так и не вышла из них. Но были и другие. Те, чьи лица не выражали ничего, по разным причинам. Одни орки лишились всех чувств перед кончиной, и теперь, даже лучшие умы, не смогли бы понять, какие предсмертные ощущения скрывают выражения их лиц. Ну а у кого-то этих лиц просто нет.
Руки в перчатках осторожно проверяли остывшие тела, цепляясь за ремешки, цепочки, верёвочки и выпирающие из тел кости. Дублёная кожа перчаток, сметали с трупов снег и алый лёд. Пальцы забирались под одубевшую одежду, в карманы, подсумки. Не редко им попадались различные блестяшки. Таковые сразу попадали Степану в карманы.
Через десяток вещиц, Яковлев поспешил сбежать из этой братской могилы.
Степан чувствовал себя просто отвратительно, словно жалкий червяк под человечьей пятой. Его душа извивалась, упрашивала хозяина одуматься. Младший Зайцев может был и не самым лучшим человеком. Даже спустя месяц войны он таковым оставался, разве что не с таким самомнением. Вот только человек не заслуживает подобного за мудачество. Его ждёт трибунал, тюрьма если повезёт, хотя у «синих фуражек» на него определённо иные планы.
До родной траншеи уже было не далеко. Народ до сих пор веселился, пел, танцевал. Помимо гармошки, теперь ещё звучала гитара. Радостные мужики, словно дети шли по траншеи к спальным местам, толкаясь, подшучивая, смеясь.
— Здравия желая товарищ капитан. — Сказал солдат и криво, лениво отдал честь. Кажется, они там выпили уже больше дозволенного. Повезло им, что у Степана не было времени на разборки.
Рядом с местом сборища, лежали десятки вещмешков, сложенных в кучу. На каждом была нашивочка с фамилией и инициалами.
Степан пристально начал рассматривать их, высматривать нужную.
Васин, Шевцов, Чубаров, Тейлор, Якин, Федотов, куча всяких фамилий на французском, Зыков, Хубиев, Николаев, Берёзов, Иванов… Зайцев.
Степан раскрыл мешок, положил краденное на самое дно. Закрыл мешок. Осмотрелся. Выдохнул. Всё кончено. Теперь можно было идти к весельчакам и гнать их спать.
***
— Что они там празднуют? — Спросил Леёлчр.
— Великий праздник «Новый год», мой господин. — Ответил человек гид. Худой, жалкий, не бритый, но при шубе. Он стоял на коленях не поднимая глаз.