Террор после 1917. Супертеррор. Сопротивление.
Шрифт:
Более того, Карохин сильно путается — пытается доказать, что В. Эрлих не служил ни в Армии и не в ГПУ-НКВД, и сам в своей книге публикует фото В. Эрлиха в военной форме, признает его подлинным, но никаких объяснений не дает — полный ступор. Но у Карохина такое огромное желание оправдать, обелить В. Эрлиха, что он идет на удивительные вещи — в самом начале своей книги, в начале первой главы, на первой странице и в первом абзаце первой строчкой пишет: «Вольф Иосифович Эрлих, родом из поволжских немцев, отец будущего поэта, Иосиф Лазаревич Эрлих работал главным врачом. Мать Вольфа, Анна Моисеевна, тоже медик, работала в одной из аптек Симбирска».
С каких это пор Моисеевичи по матери стали
Ну что же — в Симбирске уже родилось до него два знаменитых принесших большую беду России, еврея: А. Керенский и В. Ленин-Ульянов-Бланк. Эх, Карохин, Карохин, уже не хватает внимательности, ума, а за такое серьёзное дело взялся и опозорился, а ведь получил за Есенина несколько почетных медалей...
Конечно же этот горе-есенист-медалист не прокомментировал известные стихи В. Эрлиха, изданные им после долгого молчания, в 1930-х годах, которые ясно характеризуют личность автора, карохинского «подзащитного», — фрагмент стиха-пародии В. Эрлиха под названием «О свинье» на последнее стихотворение Есенина:
Припомни друг: святые именины
Твои справлять отвык мой бедный век.
Подумай друг: не только для свинины
И для расстрела создан человек.
Трудно держать тайну, необходимо хоть как-то выговориться, похвастаться хотя бы перед своими, позлорадничать, — из глубины души В. Эрлиха:
Но, когда последний человечий
Стон забьет дикарской брани взрыв,
Я войду, раскачивая плечи,
Щупальцы в кармане заложив.
И этот монстр пытался писать стишки советским детям, и был самым строгим чиновником при принятии в литературное общество Ленинграда. Фрагмент ещё одного стиха В. Эрлиха под названием «Между прочим»:
Здесь плюнуть некуда. Одни творцы.
Там пьет поэт, размазывая сопли
По глупому прекрасному лицу.
Но входит день. Он прост, как теорема,
Живой, как кровь, и точный, как затвор.
Я пил вино, я ел твой хлеб,
Осиновым колом плачу тебе за это.
Вот так «между прочим» ревнивый циничный графоман признался в своей черной зависти и ненависти к творцу. Этого бездарного черного человека сессия Академии наук СССР избрала член-корреспондентом Академии...
Понятно, что нет строгих криминалистических или судмедэкспертных доказательств в обоих версиях, хотя более убедительных свидетельств, как вы видели выше, больше у сторонников версии убийства. Но, понимая хорошо время, захватчиков, С. Есенина, можем даже по логике развития событий сделать наиболее вероятный вывод, и даже по тем логическим событиям, которые произошли после смерти С. Есенина.
Как обычно, «дело надо доделать до конца» — посмертно необходимо испортить, замарать репутацию великого русского поэта. После убийства Есенина коммунисты произвели ещё и зачистку идеологического
А поскольку С. Есенин был очень популярен в народе, то ровно 80 лет сотни комиссаров, политработников, деятелей советской культуры, сотни кандидатов и докторов наук, а с ними и тысячи безвинных учителей нагло врали многим поколениям россиян о самоубийстве поэта. И только 6 февраля 2005 г. на первом телеканале российского телевидения рассказали немного правды о судьбе этого выдающегося русского поэта, убитого захватчиками России.
«В антирусской партийно-литературной сволочи добавил своё вяканье и некий медик Исаак Галант, по специальности вроде бы психиатр. — отметил в своем исследовании Н. Кузьмин. — В его статье изобиловали заключения типа: «величайший лирик пьянства», «остается удивляться поистине пьяной любви поэта к зверям и всякого роду скоту», «распад, расчленение личности» и т.п.
Итог великому национальному бедствию подвел слюнявенький Н. Бухарин, напечатав в «Правде» свои «Злые заметки». Переняв у Безыменского термин «есенинщина», он развил целую теорию. На его взгляд, «есенинщина» есть не что иное, как упорное воспевание затхлой российской старины («темноты, мордобоя, пьянства и хулиганства, ладанок и иконок, свечек и лампадок»), губительный для новой литературы «возврат к Тютчеву и другим».
Человечишко ничтожный и невеликого ума, Бухарин связывает «есенинщину» с «русским фашизмом» (вспомните установку Эренбурга) и директивно заявляет: «Для нас обязательна борьба против поднявшего голову антисемитизма» (Ай да Бухарин! — Р.К.). Главный идеолог и «любимец партии» дал таким образом государственную установку на безудержное шельмование убитого поэта. Открылась бешеная пальба, вычеркивая из литературы, стирая из памяти народа имя наиболее пронзительного национального поэта».
И вот эта завершающая, жирная финальная точка Центрожида, по-моему, есть и окончательная точка над всеми спорами и версиями — «убили лучшего из них», осталась только никчемная защитная шумиха и муть наследников захватчиков и партийцев.
Через год после смерти С. Есенина его вторая жена — Галина Бениславская, которая очень любила Сергея, пришла на его могилу, достала пистолет и написала записку:
«Самоубилась здесь, хотя и знаю, что после этого ещё больше собак будут вешать на Есенина. Но и ему, и мне это будет всё равно», и нажала на курок.
В этом же году — в 1926 г. Апфельбаум-Зиновьев подчеркнул: «Они (марксисты) никогда не становились на почву христианского завета «не убий». Марксисты подчеркивали, что они — сторонники насилия и считают его революционным фактором. Марксисты высказывались за массовый террор». То есть марксисты руководствовались своим Старым Заветом.
В 1925 г. М. Булгаков начал писать своё знаменитое «Собачье сердце», и как только это произведение было закончено, и из окружения «ученики» донесли, — чекисты 7 мая 1926 года ночью провели в квартире обыск и арестовали Булгакова. В отличие от открытого и откровенного Есенина, Булгаков всё-таки писал почти эзоповским языком, маскировал, хотя его качающий «права человека» только что ставший человеком Шариков и наглый хамский Швондер, и Кальсонер узнавались с болью быстро. История продолжалась, борьба русских мыслителей с захватчиками продолжалась, хотя в их лагере уже стали происходить серьёзные перемены, поэтому М. Булгакова не расстреляли и «не самоповесился», то же можно сказать и о Шолохове. Продолжение этой истории рассмотрим в следующей книге этой серии.