Террорист-демократ
Шрифт:
Похоже, от боли у него стал сильнее вырабатываться адреналин, и он внезапно оживился.
– Где остальные?
– спросил он сквозь зубы.
– Минут через десять они перейдут границу, за это время здесь появятся сирийцы и обнаружат тебя.
Муна убрала нож и вытащила пистолет, направив дуло в землю.
– Я должна немедленно уходить, другие запутывают следы. Но ты ведь знаешь, что я была медсестрой, Карл, ты мне доверяешь?
– Да.
– Это "Вальтер", 7,65.
– Вижу. Оружие шведской
– Все патроны в магазине.
– Да, ну дальше?
Она больше ничего не сказала. На ощупь она выбирала место ниже его левой ключицы. Приставив дуло пистолета к этому месту, она тут же нажала на курок. Карла толчком отбросило назад, он почувствовал, как будто получил тяжелый удар кулаком. Она выбрала новое место на внешней стороне его правого бедра и повторила процедуру. В этот раз он ощутил боль и снова впал в полуобморочное состояние.
Он слышал, как она стреляла еще четыре раза, но его тело уже ничего не чувствовало.
Он очнулся от жгучей жажды, открыл глаза, но после короткого замешательства понял, что видит только одним. Второй глаз опух и, возможно, был перевязан. С минуту он смотрел в щель на белом потолке. Попытался поднять голову, но сразу же упал назад из-за жгучей боли в левом плече и лопатке. Он осторожно повернулся. Одна нога не гнулась, была забинтована. Он закрыл глаза, вернее, один глаз и попытался восстановить в памяти ход событий.
Он лежал на чем-то напоминавшем больничную кровать, в холодной убогой комнате. У него в памяти промелькнуло, как в палатку ворвались солдаты с автоматами. Но больше он ничего не помнил.
Значит, Сирия, подумал он. Я, должно быть, все еще нахожусь в Сирии.
А это, видимо, больница. На улице светло, должно быть, день. В комнату свет проникает под углом, значит, сейчас день или утро.
Слева от него с потолка спускался шнур от звонка. Карл попробовал поднять левую руку, но боль стала еще сильнее. Он приподнялся еще раз и дотянулся до шнура правой рукой, миг подержал и повалился обратно. Раны пульсировали. Карл попытался подвигать мышцами лица, но оно было стянуто повязкой, закрывавшей глаз.
Спустя минуту вошла медсестра и что-то спросила его по-арабски, но он ее не понял. Он попросил воды по-английски и по-французски. Она исчезла. Быстро вернулась с человеком в форме, который осторожно приподнял верхнюю часть кровати. Она поднесла ему ко рту пластмассовую кружку с водой и помогла напиться, затем молча вышла из комнаты.
Мужчина взял стул и сел рядом с Карлом, положив ногу на ногу. Карл разглядел его погоны: орел и звезда, армейская форма. Он подполковник.
– Вы, как я понял, говорите по-английски, поскольку вы швед?
– прозвучал первый вопрос.
Карл кивнул.
– Я подполковник Абдель Карим Хелу, военная служба безопасности, - представился сириец кратким
– Карл Густав Гильберт Хамильтон, капитан шведского флота, - ответил Карл охрипшим голосом.
– Это сюрприз. Вы офицер?
– Да, в резерве.
– Что вы делаете здесь, в Сирии?
– Покупал сувениры и был ранен.
– Ваши товарищи, вы знаете, что они убиты?
– Да.
– Они швейцарцы?
– Да.
– Я в это не верю.
Карл попытался пожать плечами, но резкая боль напомнила о себе.
– Во всяком случае, они ездили со швейцарскими паспортами, я их знал как швейцарцев.
– Кто вас схватил?
– Этого я не знаю.
– Вы знаете это, разумеется. Вас пытали не ради развлечения. Они хотели что-то получить или узнать. Что же именно?
– Этого я не знаю.
– Не притворяйтесь, пожалуйста, дорогой, положение серьезное.
– Но меня ведь не подозревают в преступлении, и я хочу связаться с моим посольством.
– Преступление это или нет - вопрос скорее философский. Посольство будет потом, если вы будете откровенны со мной. Ну, так кто же вас захватил?
– Как долго я здесь нахожусь и где я?
– Около восемнадцати часов, это военный госпиталь, в военном районе, следовательно. Кто вас захватил?
Карл задумался. Что сейчас хуже - быть служащим шведской службы безопасности или западногерманским террористом? Решить было не так уж легко.
Где-то по Турции, подумал он затем, передвигался трайлер, приближая катастрофу.
– У нас есть основания полагать, что те, кто вас так разукрасил, были палестинцами, - продолжал подполковник с явным нетерпением, - это так?
– Да, вероятно, это так. Во всяком случае, это были безусловно не израильтяне.
– Почему вы так решили?
– Они выглядели слишком молодыми, говорили по-арабски и, похоже, направлялись дальше, в Ливан. А это совершенно неудобный крюк для израильтян. К тому же существуют все-таки пределы того, что израильтяне могут вытворять на вашей территории.
– Да, но дело обстоит очень серьезно именно с такого рода палестинцами. Не знаете ли, по какой дороге и куда они отправились?
– Нет, они говорили совсем о других вещах.
– Да? И что они хотели?
– Этого я не помню.
В ответ послышался короткий, хриплый смешок подполковника.
– Вы же не забыли все с самого начала. Они добились того, что хотели узнать?
– Нет.
– Поэтому они вас одного за другим пытали. Но они, кажется, обращались с вами несколько небрежно?
– Думаю, они спешили. Было что-то вроде тревоги. Сложно вспомнить, мне было очень плохо.
– Что вы помните последнее?
– Возникла паника, вероятно, из-за вашего приближения. Они засуетились, выстрелили в девушку, которая все еще была жива. Затем в меня, мне так кажется, во всяком случае.