Террорист номер один
Шрифт:
— Ты меня убьёшь?
— Нет, конечно, ты хочешь для себя слишком много чести. Тебя убьют свои же. Причём убьют так, что твоя душа никогда не увидит Аллаха [57] , Азза ва-Джааль. Впрочем, я почти уверен, что мы договоримся, я ведь и правда хочу тебе помочь.
— Чем ты мне можешь помочь, уважаемый Асхам?
— Всем, что понадобится для твоей победы, но ты для этого и сам должен постараться. Для начала, у меня есть шесть тысяч воинов Джихада. Настоящих воинов, а не тех декхан [58] , что ты поставил
57
Мусульмане считают, что душа повешенного покидает тело через задницу, ну и соответственно…
58
Землепашец, мужик.
— Чьи это слова? Наполеона?
— Нет. Русского маршала Жукова, который брал Берлин.
Про Бадахшан и Асхама ходило множество слухов. В том числе самых невероятных.
— Ты за русских?
Ночной гость снова усмехнулся.
— Ты ведь уже понял, кто я. Я сам за себя, у меня свои интересы. Я и за русских, и за вас, против «Большого Сатаны». Вернее сказать — это вы за меня.
— Русские помогают тагуту Хуссейну.
— Скоро перестанут. Через восемь месяцев у них сменится власть и политические приоритеты. За это время, ты должен будешь подготовить настоящую армию, мои люди станут инструкторами и военными советниками. Организуй лагеря в районе Заболя, нам понадобится для обучения техника, будем использовать ту, что русские уже поставили в Афганистан.
— Что от меня потребуют русские за свою помощь?
— Это пока рано обсуждать. Ты ведь даже пока не представляешь себе — что это будет за помощь и чего ты благодаря ей добьёшься. Но могу тебя уверить, что ничего унижающего твоё достоинство они не потребуют, за этим я прослежу. Ещё вопросы есть?
— Когда я умру?
— Это от тебя зависит. Если будешь делать так, как я говорю, то гарантирую, что доживёшь до победы. Ты будешь принимать парад в Багдаде.
— Ты точно не шайтан?
Асхам опять усмехнулся.
— Точно не знаю, а ты? Ты сам то не шайтан? Минуту тебе на раздумья, старик. Мне уже пора….
За эту минуту в голове у Хомейни успели проскочить тысячи мыслей.
— Ещё один вопрос. Твои люди правоверные?
— Не сомневайся, они не меньше правоверные, чем ты. Только они, в отличие от тебя, приняли на себя лучший из ибадатов — Джихад. И поэтому, у них нет возможности по пять раз в день становиться раком на намаз. Воин просто не может жить по шариату просто потому, что он служит по уставу. Я жду твоего ответа, старик. Принимаешь ли ты мою помощь?
— Принимаю, уважаемый Асхам.
— Я рад, уважаемый Аятолла. Пошлите своего человека в Тегеран, отель Тахриш, пусть найдёт Алимджона-хаджи. Это мой названный брат и офицер связи. Пароль — «жаркое лето», отзыв — «скоро полегчает». Для меня была великая честь — познакомиться с вами. Очень бы хотелось, чтобы мне не пришлось вам мстить. До встречи после победы!
И человек под киблой словно истаял в воздухе. Губы Хомейни сами собой зашептали продолжение Ташаххуда. Аллах услышал его!
Дальняя ретроспектива. Подполковник Андрейченко
3 сентября 1984 года.
— Где мы?
Подполковник
— Именно там, куда вы и хотели попасть, товарищ подполковник.
— «За Кромкой»?
— Если смотреть с той стороны, то можно и так назвать. На мой вкус мрачновато, но довольно романтично, вполне в духе Сергеича.
— И чего он тут так испугался?
Воронов снова усмехнулся.
— Не знаю. Наверное ему свет не зажгли, а в темноте можно всякого насмотреться. Вы без меня сюда лучше не ходите, товарищ подполковник.
Андрейченко вдруг понял, что теперь он теперь сможет попадать сюда по собственному желанию, но … Снова оказаться с этой «Тварью» в темноте совсем не хотелось, тем более в одиночку. Хотя, сейчас она ощущалась какой-то не то, чтобы доброй, но вполне послушной, словно искушая.
— Я постараюсь, Максим.
Воронов равнодушно пожал плечами, — Воля ваша. Будете потом как Сергеич шарахаться. Садитесь, не зря же приходили. — кивнул он на кресло.
Андрейченко с некоторой опаской посмотрел на сидящий в колпаке Мрак.
— Что ты хочешь сделать?
— Повысить антропрогрессию [59] на один уровень и установить кое-что в память. Садитесь, товарищ подполковник, лучше это сделаю я сейчас, чем потом вы сами полезете пытаться. Вам понравится, не сомневайтесь, потом ещё благодарить будете.
59
Термин заимствован у Злотникова.
Андрейченко сел в неожиданно удобное кресло и почти сразу задремал.
— А проснулся я, как и ложился у себя в квартире, Филипп Денисович.
— То есть, он тебе приснился?
— Так точно, товарищ генерал-полковник. Приснился. Я ведь его только сегодня хотел об этом попросить. Но память у меня и правда изменилась. Я теперь на шести языках понимаю и, судя по всему, свободно на них говорю.
— Неплохо сходил… Что ещё?
— Много чего, Филипп Денисович, я пока ещё и сам не разобрался. Города, страны, да так, будто я там родился и всю жизнь прожил. Песни какие-то, новые совсем. Много всего. Если подобный рапорт писать, за неделю не управлюсь.
— Писать ничего не надо, Виктор. Сон и есть сон. А антропрогрессия эта самая у тебя изменилась?
Ничего не сближает сильнее, чем общая тайна. Тем более такая тайна, которая может быть поважнее любых государственных секретов. Если это вообще уместно — сравнивать государственные секреты с Тайной Мироздания. Андрейченко пожал плечами.
— Что-то несомненно изменилось, Филипп Денисович. Пока в ощущениях не разобрался. Ходить по воде, наверное, не смогу, но олимпиаду по плаванию выиграю почти наверняка. Пробовать надо.