Террористка
Шрифт:
Длинноногая, с развитыми плечами бывшая танцовщица, придя в себя от шока, визгливо крикнула:
— Какого черта вы ввалились?
Видя, что мужчины не представляют никакой опасности, Олег с Борисом убрали оружие и с интересом смотрели на женщин.
Одна из бабенок, с красивыми, но глупыми глазами, смотрела то на свою кричащую подругу, то на ворвавшихся. На ее онемевшем от алкоголя лице появилась вдруг идиотская улыбка, и она протянула нежно: «Какие красивые мальчики». И, неуверенно шагнув к Олегу, обняла его за шею и повисла на юноше всей
Оля решила, что не только мальчишки, но и Фролов растерялся.
Дина Семенова продолжала вопить. А голый мужик натягивал брюки и все никак не мог попасть в брючину.
— Заткнись, — сказала Оля, подойдя вплотную к танцовщице.
— Тебя я послушаю, сука, — Дина уперла руку в голый бок.
Оля крепко схватила длинные густые волосы Дины и притянула ее к себе, потом резко развернула и пнула ногой в узкие, но пухлые бедра. Дина кувырком полетела в угол комнаты.
Мужики же, хоть и были пьяны, соображали быстрее, чем их дамы. Со всей поспешностью, на которую были способны, они выкладывали из карманов деньги. Причем один из них оставался без штанов.
— Поговорите с женщинами, а я поговорю с мужчинами, — сказал Оле Фролов. — Вы же, ребята, посмотрите по закуткам.
— Оденьтесь, твари, — сказала сквозь зубы Оля.
Женщины послушно стали натягивать на себя халаты. Дина Семенова не сводила испуганных глаз с Оли. Та не спеша закурила.
Какой же, однако, скот Трубецкой. Вот как он развлекался в свободное время. Но куда большую ярость вызвали в Оле пьяные бабы.
В двухкомнатной квартирке спрятаться было негде. Олег и Борис все перевернули в пять минут. Фролов вышел из кухни. На лице его было написано отвращение.
Спустились бегом по лестнице.
— То, что мы делаем, — сказал в машине Фролов, — обычная уголовщина, но выбора у нас нет. Конечно, у этих свиней мы не взяли ни копейки, но…
— Мы едем по адресам, — перебила его Оля. — Нам сказали, что нужно найти гаденыша Трубецкого, и мы найдем его.
Оля скосила глаза на заднее сиденье. Олег и Борис переглядывались и молча улыбались. Им, без сомнения, понравилось в квартире развратных женщин. Глупые мальчишки. Оля чувствовала, что ее они боялись.
— Мальчики, — обратилась к ним Оля, — я не могу найти в сумке зажигалку…
Курящий Борис поспешил чиркнуть спичкой.
Фролов уверенно вел машину. Он нравился Оле.
— Почему вы растерялись в квартире? — мягко обратилась она к Фролову. — Испугались голых женщин?
— Сам не пойму, — ответил Фролов, — то, что там нет Трубецкого, я понял почти сразу, но нельзя же было войти и уйти…
За окнами автомобиля мелькала затихшая ночная Москва. Дороги были достаточно хорошо освещены, но город казался погруженным в полумрак.
Оля вспомнила голых сук, и лицо ее передернулось от ненависти. Но наличие сильного чувства, ненависти, радовало ее. Ненависть заглушала то тупое равнодушие ко всему, что так сильно охватило душу женщины в последнее время. Ненависть сменилась тотчас безысходной
По следующему адресу также жила знакомая Трубецкого.
Фролов остановил машину возле старого дома сталинской постройки и сказал:
— Кажется, я превращаюсь в полного идиота. Оля, ведь Трубецкой хорошо знает вас? Если бы он был у этой Семеновой и подошел к дверному глазку, вы думаете, он вас не узнал бы?
Оля порозовела и промолчала.
— Вы колдунья, Оля, — басом сказал с заднего сиденья Борис, — вы подчинили нас своей воле.
Оля чуть улыбнулась и посмотрела на Фролова. Тот в свою очередь глядел на нее в упор. Оба отвели глаза.
— Когда профессионал допускает такие ошибки, это плохой признак; вы останетесь в машине, Оля.
Фролов и ребята вышли, разом захлопнув двери. Оля без труда нашла в сумочке зажигалку и закурила. Она стала очень много курить.
Какую ошибку она допустила! Фролов просто забыл, что Оля хорошо знакома Трубецкому, но она-то об этом забыть не могла. Глупая, жалкая баба!
Минут через десять ребята вернулись. Лицо Фролова было невозмутимо, но мальчишки хихикали.
— Однако, и клиентура у этого господина, — сказал насмешливо Фролов, нажимая на газ.
Машина плавно двинулась с места.
— Опять голые девочки открыли?
— Странный город и странный народ, — отвечая на ее вопрос, заметил Фролов, — им, у которых деньги, забиться бы в щели и не высовываться, а они, не спросив даже, кто пришел, открывают дверь. Словно все взбесились, как перед концом света.
Оля подумала, что Фролов не так уж и неправ насчет конца.
— Позвонил Олег — он у нас самый смирный на вид, — Фролов хмыкнул, — и открыли. Видно, ждали пополнения. Человек семь сидят и пьют в однокомнатной квартире. Еще, правда, недостаточно подогретые. Трубецкого среди них не было. Я спросил, здесь ли живут Федюковы? А они нам — оставайтесь, ребята, мы хоть и не Федюковы, а вас примем. Стол от жратвы и бутылок ломится.
— Послушайте, — перебила Оля, — но вы-то ведь не знаете в лицо Трубецкого?
Ребята на заднем сиденье приглушенно засмеялись.
— Во-первых, я видел его фотографию, — сказал Фролов, — у него характерное лицо, и я его легко узнаю, а во-вторых… за столом сидели одни женщины.
— Понятно, — протянула Оля, — почему вы так развеселились, — и не будь меня, вы б остались в приятной компании?
— Нам не положено, — опять раздался бас Бориса, — мы на службе.
Оля развернулась всем корпусом на сиденье, внимательно посмотрела на Бориса. Она ничего не сказала, хотя видела, как смутился молодой человек. Заерзал на своем месте и Олег. А вот Фролову Оля преподнесла комплимент: