Терроризм - взгляд изнутри
Шрифт:
В то время как кампанию Унабомбера нельзя назвать терроризмом в обычном понимании, так как он являлся одиночкой, движимым настолько глубоким чувством недовольства, что никакой другой человек не разделял его с ним, это странное дело тем не менее демонстрирует сложность симбиотических отношений терроризма и СМИ. Более того, оно не только представляет собой очередную путающую трещину в традиционных представлениях об этих взаимоотношениях, но и акцентирует необходимость введения критических, но при этом тонких различий в данной области.
Глава 6.
Гнев террориста редко является неуправляемым. В противоположность как общераспространенному мнению, так и изображению в СМИ, большинство терактов совершаются не в припадке безумия и не по чьей-то прихоти. Наоборот, атаки террористов продуманны и тщательно спланированы. Как было понятно из предыдущей главы, предназначение теракта — передать некое послание. Однако в равной степени важен тот факт, что теракт планируется и исполняется в манере, отражающей цели и мотивации той или иной группы, соответствует ее ресурсам и возможностям, а также принимает во внимание «целевую аудиторию», на которую направлен этот теракт. Следовательно, тактики и мишени различных террористических организаций, как и виды оружия, используемые ими, обусловлены идеологией группы, ее внутренней организационной динамикой и личностями ключевых фигур, а
Все террористические группы избирают такие мишени, которые могут оказаться полезными с их точки зрения, и применяют тактику, созвучную их основным политическим целям. Несмотря на то что террористы левого толка, подобно немецкой Фракции Красной армии и итальянским Красным бригадам, выборочно похищали и убивали людей, виновных, по их мнению, в экономической эксплуатации или политических репрессиях, с целью приобретения известности и осуществления марксистско-ленинской революции, террористы, ведомые религиозным императивом, осуществляют более масштабные акты насилия, направленные против широкой категории мишеней, включающих не только заклятых врагов, но и всех, кто не разделяет их религиозные воззрения. Действия этнонационалистических/сепаратистских групп определяются моделью, находящейся где-то между двумя первыми. С одной стороны, насильственные акции, проводимые такими группами, как Организация освобождения Палестины, Ирландская республиканская армия и баскская сепаратистская организация ЭТА, оказывались куда более разрушительными и губительными, чем террористические кампании других групп левого толка. Но, с другой стороны, насилие, творимое ими, по большей части было ограничено определенным «набором мишеней», который составляют члены «той или иной соперничающей или доминирующей этнонациональной группы». Возможно, наименее последовательной категорией террористических групп (если речь идет о повторяемости терактов и влиянии на общественность и мнение правительства) является целый ряд новых нацистов, «политических панк-рокеров» с расистскими взглядами и прочих крайне правых элементов, появившихся в последние годы в некоторых европейских странах. Но даже их отдельные и несогласованные, кажущиеся бессмысленными акты насилия, подогреваемые в равной степени как пивом и бравадой, так и политической программой, не вполне случайны или беспорядочны. В самом деле, у всех этих категорий смысл заключается не во внутренних различиях, а в том, что выбор тактики и мишеней определяется в соответствии с их идеологией и механизмами легитимизации и оправдания. И, возможно, самое главное различие заключается в их отношениях с «целевой аудиторией», на которую направлены акты насилия.
Главным тактическим и этическим императивом, к примеру, для террористов левого толка является намеренное планирование актов насилия так, чтобы достичь умов «аудитории». В интервью 1978 года немецкий левый террорист Михаэль Бомми Бауман осудил захват пассажирского авиалайнера компании «Люфтганза», произведенный годом ранее террористами, требовавшими освобождения из-под стражи заключенных членов Фракции Красной армии, назвав его «безумием».
И добавив, ЧТО «нельзя ставить свою жизнь выше жизней детей или туристов с Майорки и сказать: "Моя жизнь ценнее!" Это элитарная чепуха, граничащая с фашизмом». Для Баумана намеренное вовлечение в террористическую операцию невинных граждан являлось не только непродуктивным, но в корне неправильным. Непродуктивным это было в том смысле, что порочило дело террористов левого толка как истинно «революционного авангарда» — используя насилие для привлечения внимания к себе и своим требованиям, а также для того, чтобы рассказать общественности о том, что они считали несправедливым в демократическом капиталистическом государстве. Это было неправильно уже потому, что невинные граждане не должны становиться жертвами терактов, направленных против государственного режима, какими бы благородными ни были намерения террористов.
По этой же причине террористы левого толка всегда ограниченно примененяли насилие. Их крестовый поход за социальной справедливостью обычно был направлен против правительственных и коммерческих институтов либо против отдельных лиц, которые, по их мнению, олицетворяли капиталистическую эксплуатацию труда и социальные репрессии. Поэтому такие террористы всегда действовали осторожно, чтобы не отвратить от себя потенциальных сторонников или возможную аудиторию. В соответствии с этой установкой, насилие, творимое группами левого толка, всегда высокодифференцированно, избирательно и ограниченно. Отдельные лица, вроде состоятельных предпринимателей, таких, как Ганс Мартин Шлейер (похищенный и позже убитый Фракцией Красной армии в 1977 году), или горячих сторонников парламентаризма, таких, как Альдо Моро (также похищенный и убитый Красными бригадами), являясь средоточием идеологической враждебности террористов, были тщательно отобраны в качестве мишеней из-за присущей им «символической» значимости. «Вы знаете, что мы похищали не человека по имени Моро, а скорее его значение», — пояснил Марио Моретти, лидер римской колонны Красных бригад, который и спланировал всю операцию. Для Моретти Моро прежде всего являлся символом власти: бывший премьер-министр и лидер правящей Христианской демократической партии, политический заправила и автор будущего исторического соглашения с Итальянской коммунистической партией, которое в корне изменит политический ландшафт страны и еще больше обособит Красные бригады. В глазах террористов он был «верховным держателем власти в Италии» за последние 20 лет, человеком, которого Моретти назвал «демиургом буржуазной власти». Похитив столь влиятельного лидера, человека, олицетворявшего власть, Красные бригады хотели оживить организации левого толка Италии и таким образом решительно изменить политическую ситуацию в свою пользу.
Даже тогда, когда применяется менее избирательная тактика, такая, как случайным образом расположенные бомбы, насилие также носит символический характер. То есть при том, что ущерб и разрушения реальны, главной целью террористов является не уничтожение собственности или материальных ценностей, но драматизация ситуации или привлечение внимания к политическим требованиям. Процесс принятия решений в левой террористической группе, возможно, наиболее наглядно отражен в описании планирования теракта, устроенного в 1969 году группой, известной под названием «Тупарамос Западного Берлина» [100] (предшественник «Движения 2 июня» и первоначальной Фракции Красной армии), сделанном Бауманом. Он и его сподвижники планировали организовать операцию, которая одновременно привлечет внимание к ним и их требованиям, донесет до общественности жалобы палестинского народа и продемонстрирует солидарность террористов левого толка Западного Берлина с борьбой палестинцев. «Мы сочли, что такое событие никто не сможет проигнорировать. Оно будет у всех на устах, и все новости будут только об этом, — вспоминает Бауман. — И мы нашли верный способ — взорвать Центр еврейской общины, да еще в годовщину "Ночи битых стекол" [101] времен Третьего рейха. Хотя бомба и не взорвалась, рассказ об этом облетел весь мир». Нанеся удар в этот конкретный день и направив его на конкретную мишень, тем самым подчеркнув глубокое и очевидное символическое значение, группа хотела провести параллель между притеснением палестинцев Израилем и гонениями на евреев, устроенными нацистами.
100
Получила
101
Другое название — «Хрустальная ночь». Ночь с 9 на 10 ноября 1938 года, во время которой по всей Германии прошли еврейские погромы и было разрушено и сожжено 267 синагог и 815 магазинов и предприятий, принадлежавших евреям, 20 тысяч евреев арестованы и брошены в концлагеря, 36 человек убито. Общий ущерб составил 25 млн. рейхсмарок, из которых около 5 млн. пришлось на разбитые витрины.
Использование террористами левого толка «вооруженной пропаганды» (то есть актов насилия с ясным символическим содержанием) являлось важным элементом в их оперативных расчетах. Это был также главный способ, посредством которого эти организации «воспитывали» массы, считая себя «революционным авангардом». Первое официальное «стратегическое решение» Красных бригад, к примеру, делало акцент именно на этот момент. «Вопрос не в том, чтобы организовать вооруженное сопротивление внутри классового движения, — утверждал документ 1975 года, — но в защите интересов вооруженного сопротивления и политического осознания его исторической необходимости внутри классового движения». Упрощенное объяснение этой стратегии было позже предложено Патрицио Пеци, лидером туринской колонны: «Каким бы безумным ни казался этот план, но в двух словах его можно описать так: первая фаза — вооруженная пропаганда... вторая фаза — то же самое, только с вооруженной поддержкой, третья фаза — гражданская война и победа. По сути мы были зародышем, скелетом будущего, <...> правящим классом завтрашнего дня в коммунистическом обществе». Фракция Красной армии провела схожие параллели в толковании взаимоотношений между террористическим авангардом и «народом». «Первоначальная концепция организации предполагала наличие взаимодействия между городскими партизанами и работой на базе, — пояснял документ, озаглавленный «О концепции городского партизанского движения». — Нам хотелось, чтобы каждый из нас работал в своем районе и на фабриках, в социалистических группах, которые уже существуют, влиял на ход обсуждения, набирался опыта и учился. Это оказалось невозможным... Некоторые люди утверждают, что возможности агитации и пропаганды и объединения еще не исчерпаны, и лишь тогда, когда это случится, мы поставим вопрос о применении оружия. Мы заявляем: невозможно будет получить какую-либо выгоду от политических действий, до тех пор пока вооруженное сопротивление не станет четко выраженной целью политизации».
Такой подход не слишком отличен от того, что практикуют этнонациональные/сепаратистские группы. Эти террористические движения также считают себя если не революционным авангардом в классическом понимании марксизма-ленинизма, то по крайней мере передовыми частями движения, использующими насилие для «воспитания» членов своей национальной или этнической группы, давая им представление о неравенстве, навязанном им правящими силами, и необходимости общинного сопротивления и бунта. Как прямо заявил в интервью баскский националист: «ЭТА стоит в авангарде нашей революции». Таким образом, ЭТА, как и все этнонациональные/сепаратистские группы, использует демонстративно символические акты насилия для приобретения известности и поддержки своих действий, подчеркивая беспомощность правительства в противостоянии их националистическим выступлениям и тем самым унижая и склоняя правительство к принятию требования группы — национальной независимости басков. Однако целевой аудиторией является не только местное население, но зачастую и мировое сообщество. Террористы осознают необходимость жестко контролировать и фокусировать свои операции, так чтобы обеспечить длительную поддержку со стороны местной «аудитории» и получить симпатии мирового сообщества. По сути, это означает, что их насилие всегда будет восприниматься как целенаправленное и намеренное, непрерывное и вездесущее. Сам Джерри Адаме высказал именно такую точку зрения в статье, написанной им в 1976 году в ознаменование 60-летней годовщины Пасхального восстания, 1916 года [102] . «Правильно это или нет, но я являюсь волонтером Ирландской республиканской армии, — пояснил Адаме, — и мой образ действий — это способ добиться такого положения дел, при котором народ моей страны будет процветать... Курс, который я избрал, подразумевает применение физической силы, но лишь ради достижения того порядка, который сделает жизнь моего народа лучше, и только в этом случае мой образ действий может быть оправдан в глазах всего мира».
102
24 апреля 1916 года около 1500 ирландских волонтеров во главе с Патриком Пирсом, 200 членов профсоюзной милиции и Ирландская гражданская армия во главе с Джеймсом Конноли захватили несколько зданий в центре Дублина, главпочтамт, вокзалы, провозгласили Ирландскую республику и создали Временное правительство. К 30 апреля британская армия и Королевская ирландская полиция подавили восстание, казнив его лидеров.
Как подчеркнул Дэвид Маккитрик, опытный корреспондент, работавший в Северной Ирландии, «в своих усилиях создать политический аппарат в обеих частях Ирландии шинфейнеры всегда старались представить насилие, творимое Ирландской республиканской армией, как постоянное и тщательно организованное применение силы».
Успешным этнонациональным/сепаратистским террористическим организациям удается определить эффективный уровень насилия, который будет одновременно «терпимым» для местного населения, допустимым в глазах международного сообщества и достаточно дозированным, чтобы не спровоцировать жесткие ответные меры со стороны правительства. Ирландская республиканская армия продемонстрировала грамотную синхронизацию тактики и стратегии. С середины 1980-х годов, по словам Патрика Бишопа и Эймона Малли, военное командование организации ясно осознавало, что «республиканская стратегия требовала некоторого уровня насилия — достаточного для нарушения частной и общественной жизни Севера и обеспечения правильного применения военной силы». Зачастую это приводило к выбору в качестве жертв для атаки служащих сил безопасности (обычных полицейских и солдат) вместо заклятых врагов этой террористической группы из соперничающего сообщества. Это характерно и для Северной Ирландии, где менее 20% жертв Ирландской республиканской армии с 1969 по 1993 год были гражданскими лицами, исповедовавшими протестантизм, и для Испании, где более 60% погибших от действий баскской ЭТА — сотрудники испанских сил безопасности.
Безусловно, «предатели», информаторы и прочие коллаборационисты среди собственных сторонников также становятся мишенями террористов. Но в таком случае террористическая группа должна действовать осторожно, дабы достичь равновесия между благотворными, пусть даже единичными, «уроками», которые должны эффективно запугивать и принуждать к сотрудничеству членов своего сообщества, и более частыми, жестокими действиями, вызывающими отчуждение народа, побуждающими его к сотрудничеству с властями и таким образом оборачивающимися неудачей. Кроме того, высокопоставленные государственные чиновники и командиры сил безопасности также подвергаются нападению, когда политические условия становятся подходящими и представляется такая возможность. Однако принимая во внимание сочетание неопределенных — и, возможно, нежелательных — последствий политического и силового характера, трудностей с получением доступа к столь важным персонам и значительные усилия, требующиеся для подобных операций, их зачастую заменяют более продуктивными, правда куда менее зрелищными, операциями, которые к тому же соответствуют представлениям террористов о том, что можно считать допустимыми и приемлемыми мишенями, какими бы гнусными ни казались эти теракты всей мировой общественности.