Тесак

Соня Никаева. Все мы немного сумасшедшие. Кто-то больше, а кто-то меньше. Счастлив тот, кто это признал. Тесак. Зло. Оно сидит во мне, пожирая каждую светлую частичку моей души. Оно съедает меня изнутри. И мне это нравится. Черная тягучая густая тьма. Я смотрю в зеркало и вижу молодую девушку с рыжими кудрявыми волосами уложенные в беспорядке, будто их не расчесывали. А их и не расчесывали. Два дня. Или три. Я не знаю на сколько долго я "ушла" на этот раз. Один глаз, правый, все еще полностью черный. Другой, левый, привычный мне зеленый. На этот раз я сильнее чувствую изменения происходящее во мне. Обычно глаза через 10-20 минут становятся одинаковых цветов, но я уже раз 30 за этот час подходила к зеркалу и 30 раз за час убеждалась - изменений нет. И страха нет. Лишь состояние принятия судьбы. Грязное зеркало, в мыльных разводах передает копию новой меня. Неулыбчивой. Хмурой. И... Злой? Мои

руки дрожат а ноги ватные. Глаза красные, будто я ревела всю ночь. Это совсем не круто. Я не в фильме, не в книге или еще где-либо. Это жизнь. Я склоняюсь к тому, что просто испытываю галлюцинации в связи с помутнением разума. - Джена! Мать твою выметайся уже с ванной комнаты! А вот и папаша дал знать о своей толстозадой персоне. Жирный с залысиной и засаленными волосами, пытающимися прикрыть эту лысину, он был похож на свинью. И я его ненавидела. Он меня тоже. - Не волнуйся, папаша, я тут всего пять минут. За эти пять минут ты не покроешься еще большим слоем грязи и сала чем есть.
– кричу я ему. Я вообще не понимаю, зачем ему ванная. Я не помню, когда в последний раз он мылся. С мягким щелчком я открываю дверь и натыкаюсь на разъяренного свинью. Он не отодвигается, чтобы дать мне пройти и мне приходится дотронуться до него, чтобы оттолкнуть. - Сука.
– слышу я за спиной направляясь к входной двери дома. Дом. Это не дом. Это Ад. Ад Дженни. Скоро этому наступит конец. Совсем скоро. Может пройдет неделя - две и все кончится. Слышу как папаша отхаркивается в раковину и сдерживаю рвотные позывы. В своей жизни я помню только его. Как я научилась говорить, папаша вдалбливает мне в голову что при рождении я убила свою суку-мать. Он ненавидел ее больше, чем ненавидел меня. Но меня уже не трогают его слова. Шагаю к маленькой, более менее чистой кухне. Достаю масло, джем хлеб и нож. Хочу сендвич. Я очень голодна, ведь не ела неизвестно сколько дней. Нарезаю толстые куски черного хлеба. - Дженни, детка. Папа хочет поговорить с тобой. Он говорит мне это прямо в мое правое ухо. От него воняет неимоверно. Он омерзителен. Я не могу убежать от него. Мне только 16. - Отойди от меня на двадцать шагов и говори, что тебе нужно. - Нет - нет. Ты имела мой мозг на протяжении 16 лет. И только три дня в год ты давала отдохнуть мне от себя. Но в этот раз было дольше. И детка Дженни, ты была великолепна. Я сжимаю нож в руке. Нож большой и больше похож на тесак. Я с легкостью могу отрубить папаше пальцы. Не хочу знать, что он имеет в виду под "Великолепна". Только не... - Да Дженни. Ты имела мой мозг столько лет. А я имею тебя лишь три раза в году. Но ты так не волнуйся. Я использовал презерватив. Не хочу заразиться от такой шлюхи как ты. Нет. Я была девственницей. Я не... этого.... Мой правый глаз начал болеть. А затем и левый. Зажмурившись я чувствовала смердящий запах папаши за спиной. Он хмыкнул. Я снова "ушла". Я смотрю в зеркало и вижу молодую девушку с рыжими кудрявыми волосами уложенные в беспорядке, будто их не расчесывали. А их не расчесывали. Три дня и 9 часов. Оба глаза черные. Уже два часа. Плюс тот час до моего "ухода". Выдохнув и вымыв руки я вышла с ванной. В комнате валялись осколки стекол и посуды. Царил хаос. У грязного, в жирных пятнах кресла, лежал и хрипел папаша. Я отрубила ему кисть левой руки. Той руки в которой он зажал мои волосы ранее. Отрубленная кисть лежала под его ногами. Вместе с вырванным языком. Тесак, вымытый и чистый лежал на столе рядом с хлебом, маслом и малиновым джемом. Я так и не ела сегодня. Я села за стол. Приготовила себе чудный сендвич и жевала его, смотря как папашу медленно покидает жизнь. Я была почти счастлива. Булькнув и выпустив сруб крови со рта, папаша что-то промычал и обмяк. Я проглотила последний кусок своего очень позднего завтрака. Когда я почувствовала, как пережеванный кусок сендвича бухнул вниз, я поняла, что таких папаш, как этот который только что булькнул кровью, есть тысячи по всему городу. Безумная мысль? Нет, их уже на одного меньше. И я не остановлюсь на этом ублюдке. Вытерев рот салфеткой я иду в свою маленькую каморку и собираю рюкзак. Главным в нем будет мой тесак. Собрав все необходимое я скинула наконец с себя всю грязную одежду и направилась в ванную. Купалась в ледяной воде. На улице уже смеркалось. Я, обутая в синие кеды, серые джинсы и коричневую тунику в цветочек, с рюкзаком на плече направилась искать папаш. - Джена? Милая, куда ты собралась? Это тетя Бетси. Милая сердобольная старушка. - Тетя Бетси, здравствуйте. Я иду в...библиотеку. Домашнее задание и все такое. - О. Это прекрасно. Как хорошо, что Пол наконец понял, что ты любишь учиться. Библиотека давно была закрыта, но ей не обязательно это знать. - Да, Вы правы, тетя Бетси. Я пойду. Опаздываю. Не болейте. - Конечно конечно Джена. Будь осторожна. - Буду. Гравий хрустел у меня под ногами. Ноги уносили все дальше от личного Ада. Я буду жить. Наконец. Через три километра моего пути я снова ушла. Проснулась на земле вся в пыли. Глаза уставились в звездное небо. Мыслей нет. Не чувствую холода или жары. Уже не так страшно, когда пробуждаюсь. Вытянув руки перед собой, вижу, что они абсолютно черного цвета. Там пожирает меня. Мой конец близок. А ведь мне только 16 и я еще не успела пожить, завести семью и... плевать. Моя задача состоит не в этом. Главное уничтожить эти порождения ада. Я встала, стряхнула пыль и мелкие сухие травинки с джинс и кофты. Волосы были в ужасном состоянии поэтому я заново собрала их уже в тугой пучок. Руки спрятала в карманах кофты. В процессе наведения порядка я услышала приближающиеся шаги. - Эй... дамочка Вы в порядке?
– грубый голос и ирландский акцент. Я повернулась на голос. - Извините?
– прохрипела я. Он уставился на меня своими добрыми глазами. Сам был пузатым и в заляпанной майке заправленной в пыльные широкие штаны. Недалеко стояла его грузовая машина. Почему именно его? За милю не было никого больше кроме нас с этим мужиком. Дальнобойщик. Один. Рука почему-то зачесалась в желании сжать рукоятку моего тесака. Я тряхнул головой.
– Нет, - все так же хрипло говорю я, - со мной все в порядке. - Вы заблудились? Вас подвести? - Нет, все нормально, спасибо.
– я перешла на шепот, потому как говорить мне было уже больно. - Мы можем пройти к моему грузовику, и оказать вам первую мед помощь, если она Вам необх... - Отвали я сказала! Пошел на хрен отсюда!
– гаркнула я на него. Голос вышел двойным. То есть я определенно слышала собственный голос, но в унисон мне слышался и грубое, низкое рычание, которое вторило моим словам. Я в шоке уставилась на него. Он так же смотрел на меня раскрытыми глазами. Мне захотелось всадить нож ему меж бровей. И наблюдать, как жизнь покидает его. Агония. Кровь. Стон. Хрип. И он бы упал на землю, ничего не видя, ничего не слыша. Просто кусок мяса. Не человек. Просто кусок. Я моргнула раз. Два. Отвернулась от него и зашагала в противоположную ему сторону как можно дальше. Его...его убивать не нужно. Он...добрый. Мы оставим его в живых. То есть я хотела сказать... я оставлю его в живых. Я. Я шагала минут тридцать, пока у меня не началась головная боль. Она все нарастала и нарастала. Ноги меня не держали. Что на этот раз? Не прошло и часа с моего последнего "ухода". Вокруг ни души. Дичь бесконечная трасса, ветерок, который бесит своей слабостью и камни, камни, мелкие камни, крупные камни. Меня уже тошнит от них. Бездушные куски земли. Просто куски. Я повторяюсь? - Что за черт?...
– я схватила голову руками. Сильнейшая боль охватила все мое тело. Я не знала, есть ли местечко, где у меня не болит. Даже внутренности, казалось, скручивались в узелок. - Хватит. Пожалуйста!
– шепчут я. Боль не прекращается я оседают на землю. Солнце печет плечи и не прикрытую ничем голову. Я снова "ухожу". Просыпаюсь глубокой ночью. Хочу ужасно есть. Я безумно голодна. Кажется желудок вот-вот начнет переваривать сам себя. Скидываю с плеч рюкзак, становлюсь на колени и вываливаю из него скудные запасы еды. Этого мало, чтобы утолить мой голод. Хочу еще. Я слишком голодна...я хочу больше еды...я.... Я. Есть я. Взгляд тут же падает к моему тесаку, мирно лежавшему немного не далеко от меня. Я тут же хватаю его и ничего лучше не придумываю, как отрубить себе левую руку. Боль вспыхивает во мне молнией. Кровь хлещет с открытой раны. Секунду я смотрю на все это сумасшествие а после вгрызаюсь в отрубленную кисть. Кровь стекает по губам, достигая шеи. Я пережевываю кусочки плоти дивясь дивному вкусу. Просто пальчики оближешь...Что я и делаю. Ха! Отшвырнув обглоданную кисть я снова хватаюсь за тесак. Голод не прекратился а стал только сильнее. Что же еще... Я вытянула перед собой ногу и начала рвать джинсы. Оголив ногу до самых трусиков я начала срезать плоть по кусочкам попутно крича и плача от боли. Жевала и плакала. Кричала, жевала и плакала. И этого оказалось мало. Я вытянула перед собой вторую ногу и так же начала срывать джинсы а следом и срезать куски плоти. Меня уже рвало. Но я продолжала жевать и рыдать от боли. Подо мной образовалась лужа крови, которую земля с жадностью впитала в себя. Так продолжалось еще пятнадцать минут. В рабочем состоянии осталась только моя правая рука. Я откинула тесак подальше от себя и упала на спину. Глаза закрывались, мне казалось, что я хочу спать. И я уснула. И снова проснулась. Что за? Я пытаюсь повернуть голову вправо или влево, но ничего не получается. Я жива но и...не жива. Был день. Солнце стояло в зените. Я лежала обглоданная в буквальном смысле сама собой. Рядом лежал мой любимый тесак.