Тет-а-тет

Гайворонская Елена Михайловна

– Что там смотреть? – пожала плечами Света. – Подумаешь, пляжи…

– При чем тут пляжи? – возмутился Борис. – Это же шанс увидеть что-то новое, интересное. Разве не для этого люди путешествуют? Ты сама твердила, что хочешь все посмотреть.

– Вечереет, – возразила осторожная Света. – Я не хочу оказаться в горах в темноте. По этому сумасшедшему серпантину и днем ездить опасно.

– Мы поедем по обычной автомобильной трассе, – начал уговаривать ее Борис. – Что ты как старушка, в самом деле? Где твой дух авантюризма? А вдруг там в самом деле красоты неимоверные?

Борис, когда хотел,

мог быть очень убедительным и затмевал своим красноречием самого Владимира Вольфовича. Именно такого Бориса, с горящими от предвкушения волнующих приключений глазами, когда-то и полюбила спокойная, рассудительная Света. Как часто, взирая на лежащего на диване перед телевизором супруга, она печально размышляла над метаморфозой: когда же на смену неуемной энергии мужа пришла эта стариковская дремотная расслабленность? Задавала себе вопрос и не находила ответа. А теперь вдруг поняла: Борис оставался прежним. Просто он сильно уставал, «вымерзал» во время суровой московской зимы. А теперь передохнул, отоспался, отогрелся под греческим солнцем. Что-то екнуло, жарко трепыхнулось внутри, и вопреки доводам разума, упреждавшего от необдуманного поступка, Света согласно кивнула:

– Ну хорошо. Только поедем по нормальной дороге. И ненадолго, чтобы вернуться в отель засветло.

– Вернемся, не переживай! – радостно воскликнул Борис и развернул автомобиль в сторону юга.

***

Дорога и впрямь была вполне нормальной: ровной, асфальтированной, размеченной, с указателями и светоотражающими маячками. По обе стороны громоздились скалистые горы, подпоясанные сеткой со знаками в виде падающих камней. Света невольно поежилась и спросила Бориса, как он думает: дорогу прорубили в скалах или пустили по естественной ложбине? Борис пожал плечами и ответил, что, наверное, все-таки вначале было ущелье, иначе бы здесь встречались тоннели.

– Я бы не смогла быть альпинистом, – призналась Света. – Эти горы вселяют в меня ужас, какой-то первобытный страх. В них чувствуешь себя песчинкой, мелким камушком вроде тех, которые падают за сетку.

– Иногда и большие камни падают, – заметил Борис, кивнув на приличных размеров красно-коричневые валуны, валявшиеся у обочины.

– Брр, – сказала Света. – Умный в гору не пойдет.

– Там наверху тоже люди живут. – Борис указал на притулившиеся в самых невероятных, казалось бы, местах домишки, вписанные в скалы и казавшиеся снизу картонными макетами, на ставшие уже привычными округлые купола церквушек.

– Удивительно, они строят часовни в таких труднодоступных местах, в которых, их особо некому посещать, – проронила Света. – Разве что одному-двум случайно забредшим странникам.

– Думаю, в этом и кроется суть истинной веры, – весело отозвался Борис. – Делать что-либо не напоказ и не для массовки. Чем сотни тысяч человек, живущие внизу, важнее какого-нибудь одинокого странника или старого крестьянина, которому нелегко спуститься в долину на службу?

– Ничем, – согласилась Света.

Тем временем горы отступили, потянулись знакомые пейзажи оливковых рощ, пропыленных пальм да еще и парников между ними.

– Никакой невероятной красоты, – фыркнула Света, – сплошные колхозы.

– Погоди, доберемся до моря, – успокоил ее Борис.

Показалась

Иерапетра – большой грязноватый город с обшарпанными панельными домами, железными гаражами и промышленными постройками.

– Напоминает Бирюлево, – разочарованно резюмировала Света, – если тут и можно отдохнуть, то только от туристов.

«Хёндай» вырулил на шоссе, идущее вдоль берега – ровного и голого, как ладонь. Пляжи здесь и впрямь в отличие северных были песчаными. Но выглядели они не так романтично, как северные берега, изрезанные скалистыми бухточками, которые так сладко и уютно таились от любопытных глаз. Да и песок был крупный, сероватый, далекий от того бархатистого, белоснежного, который показывают в красивом ролике «Баунти».

– Наверно, надо ехать дальше, – решил Борис.

– Надо ехать обратно, – возразила Света. – Мы же не будем кататься всю ночь по берегу в поисках невесть чего. Да и солнце начинает садиться. Давай разворачиваться.

Борис остановил машину у обочины, вытащил карту, долго ее изучал, затем позвал жену.

– Видишь, – водил он пальцем по черным линиям, – эта дорога выведет нас на север, нет смысла возвращаться назад и терять время. Мы поедем сюда и выскочим на наше шоссе ближе к отелю.

– Та дорога была прямой и короткой, – засомневалась Света. – А эта извилистая. Сколько времени нам понадобится, чтобы выбраться на трассу?

– Немного дольше, – согласился с ней Борис. – Зато мы сэкономим время на возвращение к короткой дороге, а потом, когда мы окажемся на трассе, нам придется снова проехать то же расстояние, которое мы сейчас проделали, а это километров двадцать туда и столько же обратно. Согласись, это неразумно.

– А эта дорога горная? – опасливо спросила Света.

– Если даже и серпантин, то совсем невысокий, – заверил ее Борис. – Смотри, какая жирная линия. Значит, дорога главная. Вряд ли станут так ярко обозначать горную тропу. Гляди, вот эти дороги побочные, – он указал на тоненькие волоски линий, – по ним мы не поедем. Мы доберемся до местечка под названием Каламафка, – он чиркнул ногтем по синей точке на карте, – а оттуда прямиком выберемся на главную дорогу.

– Хорошо, пусть так, – поспешно кивнула Света, – только поедем быстрее, а то скоро начнет темнеть.

День близился к закату. Ярко-розовый шар уже завис между морем и горами и словно раздумывал, куда ему катиться дальше.

Автомобиль тронулся. За окном поплыли привычные скалистые пейзажи с кряжистыми стволами горбатых сосен. Постепенно дорога сужалась, горы подступали все ближе, а бетонное ограждение, обозначавшее край дороги, то и дело разрывалось: в прогале высились церквушки и кресты, плиты с выбитыми датами и именами – память о тех, чья жизнь оборвалась в гигантском зеве разверзшейся в паре метров от колес пропасти. Света почувствовала, как у нее в ступнях зародился неприятный холодок, как он пополз выше, добрался до коленей, разлился в паху, поднялся к животу. Света всегда боялась высоты, второй этаж казался ей пределом, а на балкон родительского десятого она старалась не выходить. Теперь ее трясло при одной мысли о близости ужасающей бездны. Солнце неумолимо клонилось к закату. Розовый шар уползал за скалы, уступая дорогу туману непроходимых сумерек.