Тетрадь в десять листов
Шрифт:
На второй день после организации лагеря пионервожатый объявил нам, что в августе двадцать лучших пионеров будут отправлены в туристический поход в окрестности Боржомского ущелья.
«Двадцать лучших пионеров» — это означало: участников всех лагерных дел, инициативных, честно выполнивших все задания.
А Буба… вот об этом я и хочу сказать. Буба так провинился, что ему нельзя было даже и мечтать побывать с экскурсией в Боржомском ущелье, так мне казалось. Ну посудите сами: можно ли считать хорошим пионером мальчика, который из зависти ударил
Что же произошло? Ничего особенного. На спартакиаде лагеря Бакури вышел победителем: он пробежал лучше Бубы, поднялся по канату, прекрасно проделал упражнения на брусьях. Кстати сказать, это никого и не удивило: все мы отлично знали, что Бакури ходит в спортивную школу. Но когда очередь дошла до плавания, то у Бубы блеснула надежда. Плавал он хорошо и был уверен в победе. Но и эта надежда рухнула: судьи отметили, что соперники пришли к финишу одновременно.
Выходя из воды, Бакури улыбнулся Бубе:
— Скажи спасибо, что я немного устал. Ну ничего, вырастешь — научишься плавать!
Бакури, конечно, пошутил, но для Бубы это было чересчур; он злобно взмахнул кулаком и ударил Бакури в нос, вода окрасилась кровью. Буба выскочил на парапет бассейна и, приняв воинственную позу, поджидал противника. Но и тут его надежда не оправдалась. Бакури вышел из воды, сел на берегу, высоко задрав голову, чтобы остановить кровотечение, а Буба стоял наготове и тяжело дышал. Потом Бакури поднялся, искоса посмотрел на Бубу и как громом поразил его словами:
— Жалко мне тебя! — после чего не спеша направился к раздевалке.
Буба остолбенел, он не ожидал такого исхода.
— Трус! — выкрикнул он.
— Бокс не включен в программу нашей спартакиады, а то бы я тебе показал, какой я трус! — ответил Бакури и внушительно взглянул на Бубу.
Секунду они постояли как каменные, уставившись друг на друга, затем, зажав рукой окровавленный нос, Бакури снова двинулся вперед.
Все это я вспомнила, потому что… вспомнила, потому что… мне жалко Бубу. Ведь его все ненавидят в лагере. Очень уж обидно, что он такой скверный мальчик. Мне хочется, чтобы все были хорошими, все мои товарищи. Я и не подозревала, что существуют такие злопамятные ребята, как Буба. Никогда я не думала, что человек может быть плохим и завистливым, быть нелюбимым и никого не любить. Но, возможно, я заблуждалась. Правда, сама я ненависти к Бубе не питаю. Мне кажется, я даже смогла бы к нему относиться с теплотой и вниманием… Ведь ему, наверное, тоже нелегко. Не знаю, не знаю, может, я и неправа, может, я болтаю глупости…
Когда пионервожатый поддержал нас насчет сбора металлолома, мы решили организовать бригады. Но желающих оказалось так много, что едва не распались все кружки. Даже члены танцевального, литературного и физкультурного кружков хотели записаться в наши бригады.
— Так не пойдет, — сказал старший вожатый Нодар и внимательно оглядел ребят. — Мы организуем две бригады, этого вполне
— Тепловозы! — выкрикнул кто-то.
— Ракеты! — добавила я.
— И нагрудные значки! — послышался сзади меня чей-то голосок.
Это оказался маленький Мито, вся грудь которого была увешана значками. А дома, в ящике стола, хранилось еще больше, и он всегда жалел, что для них не хватало места на груди.
— Кроме того, — продолжал Нодар с улыбкой, — запомните, что победителей мы возьмем в туристический поход в Боржомское ущелье.
Эти слова вызвали среди ребят особенное оживление.
— Руководителем первой бригады назначим Бакури, — сказал вожатый. — Бакури, подбери себе товарищей. А вторым руководителем… — Он вдруг умолк и, прикрыв ладонью глаза, стал всматриваться в глубину двора.
У подъезда, на каменных ступеньках, одиноко сидел Буба, обхватив руками колени и уставясь в землю.
— Буба, — позвал его Нодар, — иди сюда.
Буба неохотно поднялся и, опустив голову, приблизился к нам.
— А разве ты не хочешь собирать металлолом? — спросил Нодар.
— Не хочу!
— Ты же ничем не занят в лагере.
— Но лом я не хочу собирать!
— А если мы тебя назначим руководителем бригады?
— Нет, — отрицательно покачал головой Буба.
— Смотри, победившую бригаду мы возьмем в поход.
Буба мгновенно вскинул голову, посмотрел испытующе на вожатого загоревшимися глазами, будто сомневаясь в правдивости его слов.
— Ну быстрее говори, а то желающих много!
— Да, но… — забормотал Буба (от волнения у него перехватило голос), — а с кем будет соревноваться моя бригада?
— С бригадой Бакури!
— Бакури?!
Буба и Бакури смерили друг друга взглядом. Бакури чуть вызывающе улыбнулся, Буба нахмурился.
— Хорошо, я согласен, — пробурчал Буба. — А побежденных вы возьмете в поход? Вы их оставите как проигравших, да?
Буба мучился, не в силах высказать какую-то мысль. И вдруг высказал:
— Если и побежденных возьмете, то я отказываюсь.
Вожатый усмехнулся.
— Если члены бригады не проявят себя в чем-нибудь другом, конечно, мы их не возьмем!
— Хорошо, тогда я согласен! — решительно произнес Буба.
— Только вы должны помириться, ты и Бакури!
Услышав эти слова, Буба попятился.
— Это не обязательно! — сказал он.
— А если не помиритесь, мы не назначим вас руководителями бригад, в поход пойдут другие… Бакури, иди сюда, подай руку.
Бакури сделал несколько шагов и протянул руку Бубе. Буба опять попятился.
— Я не хочу вас обманывать, — обратился он к вожатому, — при вас я подам ему руку, но потом все равно не буду разговаривать.