Тейнквил
Шрифт:
Он повернул свое лицо, вглядываясь вперед, и почувствовал какое-то движение на своей щеке. Он резко отдернулся, с удивлением всматриваясь на зеленовато-серое пятно на камне.
Лишайник.
Но тот двигался. Он чувствовал, как тот двигается. Он поколебался, затем снова прислонился своей щекой к этому пятну. И опять почувствовал движение. Он не был уверен, ощущал ли он это своими органами чувств или разумом. Ни то, ни другое. Он держал так свою щеку и закрыл глаза.
Тепло.
Лишайник выражал то, что чувствовал, и его странная магия читала это сообщение. Он еще раз прислонился
Тепло.
Он быстро огляделся. Лишайник рос зеленовато-серыми пятнами по всем скалам. Он всмотрелся в туман. Для него все выглядело одинаково, но, может быть, не для лишайника. Лишайник не мог видеть, однако, мог чувствовать. Это же растение. Оно ищет солнце. Именно об этом лишайник и сообщил ему. Тепло. Он чувствовал скрытый солнечный свет.
Есть ли способ, чтобы он смог воспользоваться этим лишайником, способ, который поможет им отсюда выбраться?
– Кермадек!- быстро произнес он, выискивая матурена. Здоровяк выплыл из тумана мимо Синнаминсон.- В каком направлении идет эта тропа, та, по которой нам нужно следовать?
Здоровяк наклонился, его лицо было таким же суровым, как эти горы, в ловушке которых они оказались.
– Ты выглядишь так, будто увидел привидение.
– Просто скажи мне. В какую сторону?
– На юго-восток. А зачем?
– А время? Какое сейчас время дня?
– Полагаю, около часа пополудни. О чем ты спрашиваешь, Пендеррин?
– Значит север будет где-то там?- указал он, и Кермадек кивнул.- А юг там?- Горный тролль снова кивнул.- Позволь я поведу. Думаю, я смогу вывести нас отсюда. Если эта тропа вдруг направится вниз, на лесной уровень, то, наверное, мы сможем оказаться ниже этого тумана. Ты разрешишь мне попробовать?
Кермадек уступил ему место впереди их цепочки, и Пен двинулся вперед, перебегая своими руками по пятнам лишайника, который рос по всей поверхности скалы. Днем солнце будет от них на юго-западе. Ему нужно вести их на юго-восток, чтобы оставаться на тропе. Поначалу это было легко, потому что тропа вел только в одном направлении и у него не было никакого выбора. Однако, постепенно дело становилось все труднее, увеличивалось количество поворотов и изгибов, а тропа разветвлялась, заставляя читать отклик лишайника на его касание и двигаться в соответствии с ним.
Он не мог быть полностью уверен, что идет правильным путем, пока ничего не видел из того, что его окружало, пока туман был таким густым и непроницаемым, что это напоминало плавание ночью под водой. Но, по крайней мере, они куда-то двигались, а не стояли просто на открытом пространстве, ожидая приближение ночи. лучше рискнуть, говорил он себе. Лучше делать хоть что-то, чем ничего.
Иногда лишайник исчезал, и он был вынужден продолжать движение вслепую до тех пор, пока не находил новое пятно. Иногда пятна лишайника находились в таких холодных и темных местах, что тот просто замыкался сам в себе и Пен ничего не мог в нем прочесть. Иногда все сводилось к угадыванию, в каком направлении им следует идти, потому что он не мог точно перевести то сообщение, которое передавал лишайник. Это была медленная, утомительная работа;
Я могу это сделать.
К чести остальных в этой небольшой компании, они оставили его в покое. Пару раз ему показалось, что он слышит ворчание где-то позади себя, но оно длилось недолго и не относилось к нему. Он не позволял себе отвлекаться, нарушать свою концентрацию. Были забыты все страхи и сомнения, которые одолевали его предыдущей ночью. Сейчас у него было чем заняться, цель, от которой зависела их жизнь. Они все оказались здесь из-за него, но теперь он делал что-то, что должно помочь. Он не был просто тем, кому они были преданы, кого они должны защищать. Он был членом этого отряда, частью общих усилий в поисках пути к месту их назначения.
Он осторожно пробегал руками по лишайнику, ощущая его крошечные движения, его слабый отклик. Тепло. Дотянуться до солнца, до света.
Плотным и безмолвным покрывалом туман продолжал окутывать их, а свет медленно угасал с приближением ночи. Время шло. Он продолжал двигаться, продолжал сохранять свою концентрацию. Синнаминсон ни разу не заговорила с ним с тех пор, как он возглавил их отряд. Он понимал. Она ничего не могла сделать, чтобы помочь, ее внутренне зрение оказалось бессильным под натиском магии друидов. Как и остальные, она полагалась на него.
Я могу это сделать.
Уже почти стемнело, когда они, наконец, вынырнули из тумана и обнаружили первые редкие травянистые участки земли на неровных и каменистых высокогорных лугах, образовавших колыбели жизни среди бесплодных вершин Клу.
По мере их спуска туман начал медленно рассеиваться. А потом сразу же исчез, и они оказались в сумерках посреди кустарника на краю высокогорного леса; воздух был достаточно чистым, чтобы они снова смогли увидеть друг друга.
Кермадек подошел к Пену и хлопнул его по плечу:
– Отличная работа, юный Пендеррин. За сегодняшний день мы многим обязаны тебе.
Остальные тролли, даже Аталан, кивнули в знак согласия, говоря без слов своими темными глазами. Хайбер улыбалась. Даже Тагвен нехотя пробурчал, что Пен заслуживает похвалы.
Синнаминсон не стала произносить слов. Она просто подошла к нему и так крепко обняла его, что у него перехватило дыхание.
Это было самое лучшее, что он почувствовал за долгое время.
ГЛАВА 17
Когда Грайанна Омсфорд очнулась, то с удивлением обнаружила, что до сих пор жива. При попытке своего побега из Предела Крааля она предполагала, что если потерпит неудачу, то Тэл Риверайн предаст ее смерти. Именно так бы она и поступила, если бы они поменялись местами, а она все еще была Ведьмой Ильзе. лежа на каменном полу своей камеры, страдая от боли и отчаяния, она обнаружила, что предварительная оценка ее положения подтвердилась: она останется живой, потому что именно это нужно от нее демону.