The Beatles
Шрифт:
– Я командовала им вовсю, - вспоминает Мэри, - ведь я была на четыре года старше. Риччи стал настолько своим в нашей семье, что кто-нибудь то и дело стучал в нашу дверь и говорил: «Ваш Риччи натворил то-то и то-то». Когда он ел вместе с нами и на обед было тушеное мясо, я всегда вынимала из его тарелки лук. Он терпеть не может лук, я всегда ругала его за это.
Я помню его с трех лет. Гремела страшная гроза, я посмотрела из окна в сторону их дома и увидела, как они оба скорчились от страха в холле. Когда Риччи вышел из больницы, я начала учить его читать и писать. Он вовсе не был тупицей - просто много пропустил. Мы организовали все как следует. Я занималась с ним два раза в неделю, а его мать давала мне за это деньги на карманные
Многие годы Мэри оставалась лучшим другом Риччи, но, когда мама была на работе, он немало времени проводил и у двух своих бабушек.
– Мама моей мамы, бабушка Глив, жила одна, но у нее был друг по имени мистер Лестер, который часто приходил и играл для нее на губной гармошке. Им обоим было около шестидесяти. «Знаем, знаем, - подкалывали мы, - что за губные гармошки у вас там в темноте». Но бабушка не желала выходить за него замуж. В конце концов мистер Лестер исчез и женился на ком-то другом. Я обожал ходить к деду Старки, когда он проигрывал большие деньги на скачках. Дед просто сходил с ума. Они с бабушкой были потрясающей парой. Иной раз даже дрались по-настоящему. Он работал в бойлерной в доке - настоящий докер, жесткий, грубый, но у него были золотые руки, и он мастерил мне чудесные игрушки. Однажды сделал большой поезд, в топке его паровоза горел всамделишный огонь. Дедушкин поезд чуть было не вызвал настоящие беспорядки на нашей улице. А я в этой топке иногда пек яблоки.
У Ринго почти не сохранилось воспоминаний о начальной школе «Сент-Сайлас», разве что о том, как он пропускал уроки или отбирал мелочь у детей на игровой площадке. «Еще мы таскали разную ерунду в магазине «Вулворт». Какие-то пластмассовые штучки, которые можно было «незаметно сунуть в карман». Однажды его тетя Нэнси обнаружила пропажу нитки жемчуга. Риччи объявился с этой ниткой у паба на Парк-стрит, где пытался загнать жемчуг за 6 шиллингов.
В двенадцать лет Ринго поступил в школу второй ступени «Дингл Вейл». Он не сдавал экзамены для поступления в школу-одиннадцатилетку, поскольку не прошел собеседования, результаты которого определяли, стоит ли допускать к ним ученика.
– Учеба то нравилась ему, то вызывала отвращение, - говорит его мать.
– Тогда он сачковал. Они собирались с приятелями и ошивались около школы до последнего звонка, после которого расходились, так и не зайдя внутрь. При этом они уверяли, что не смогли попасть в школу, потому что двери были заперты. После этого они уходили и целый день играли в Сефтон-парке.
Риччи исполнилось одиннадцать лет, когда его мать стала встречаться с маляром Харри Грейвзом. Он был лондонцем, уроженцем района Ромфорд. Грейвз часто болел, и доктор посоветовал ему сменить воздух. По совершенно необъяснимым причинам он решил испробовать воздух Ливерпуля. Грейвз до сих пор не помнит, почему так случилось. Через общих друзей - семью Мэгуайер - он познакомился с Элси. С самого начала у него сложились прекрасные отношения с Риччи. Два или три раза в неделю они вместе ходили в кино.
– Я сказала Риччи, что Харри хочет жениться на мне. Если бы сын возражал, я бы не пошла за Харри. Но Риччи сказал: «Выходи замуж, ма. Я ведь не всегда буду маленьким. Зачем тебе жить, как бабушка». Он имел в виду бабушку, которая не вышла замуж
Харри Грейвз и Элси Старки поженились 17 апреля 1953 года, когда Риччи должно было сравняться тринадцать. Вскоре мать бросила работу. Харри говорит, что они с Риччи никогда не сказали друг другу дурного слова. Элси, бывало, сердилась на мужа: когда она жаловалась ему на грубость Риччи, тот только улыбался в ответ.
В тринадцать лет Риччи снова тяжело заболел. Он простудился, простуда перешла в плеврит, отчего пострадало одно легкое. Риччи опять оказался на Мертл-стрит, а потом в детской больнице «Хесвол».
Чтобы поддержать и развлечь мальчика, Харри записал его в клуб болельщиков «Арсенала». Тоже неизвестно почему. Сам Харри был невысокого мнения об этой команде и всю жизнь страстно болел за «Вест Хэм». «Но в то время «Арсенал» блистал, и я подумал, что парню это должно понравиться».
Когда Риччи находился в больнице, в Ливерпуль случайно заехал менеджер «Арсенала» Том Виттекер. Харри написал Тому, как было бы мило с его стороны, если бы знаменитый менеджер навестил одного иэ своих юных и преданных болельщиков, лежащего в больнице. Мистер Виттекер не смог навестить Риччи, но написал ему ласковое письмецо, которым, по словам Харри, Риччи очень дорожил. Теперь, правда, он вообще ничего не помнит не только о письме, но и о клубе болельщиков «Арсенала».
Однако Риччи хранит самые благодарные воспоминания о Харри с того момента, как впервые увидел его. «Он приносил мне кучу американских комиксов. Харри - замечательный человек. Когда они с мамой ссорились, я всегда был на его стороне. Мне казалось, что она им верховодит, и мне было жалко Харри. От Харри я научился быть мягким. Понял, что никогда не нужно применять насилие».
На этот раз Риччи провел в больнице почти два года, с тринадцати до пятнадцати лет. «Чем только меня не пытались занять - даже вязанием. Из папье-маше я сделал большой остров и ферму с массой животных. В больнице у меня вышла драка с одним парнишкой. Он совсем свихнулся - трахнул меня по рукам тяжеленным подносом, чудом не раздробил мне пальцы».
Из больницы Риччи выписался в пятнадцать лет. Формально он должен был к этому времени окончить школу, а на самом деле ему почти не пришлось ее посещать. Риччи следовало вернуться в школу второй ступени «Дингл Вейл» и получить свидетельство, дающее право работать. Он так долго отсутствовал, что в школе все забыли о нем.
Чтобы восстановить силы, Риччи предстояло некоторое время пробыть дома, поправить здоровье, не позволявшее ему пока всерьез думать о работе. Мать очень беспокоилась, она не могла придумать, куда ему податься. Элси знала, что Риччи нельзя поднимать тяжести, и в то же время он был недостаточно образован, чтобы заниматься умственным трудом.
Отдел трудоустройства молодежи предложил ему работу посыльного на Британской железной дороге за 50 шиллингов в неделю.
– Я пошел получать форму, но они выдали мне. только фуражку. «Ну и вшивая работенка, - подумал я.
– Здесь надо проторчать лет двадцать, пока получишь полную форму». Через шесть недель я оттуда ушел. Не только из-за формы. Я не прошел медицинского освидетельствования. Потом я шесть недель проработал барменом на корабле, который ходил в Северный Уэльс и обратно. Однажды я пошел на вечеринку, гулял всю ночь, напился в стельку, явился на работу, нагрубил боссу, и он сказал: «Получай расчет, парень».
Потом через друзей Харри Ринго получил работу в фирме «Хант энд Сан». «Пошел туда, чтобы выучиться на слесаря. Но прошло уже два месяца, а я все ездил на велике и собирал заказы. К тому времени мне исполнилось семнадцать, и это все начинало мне надоедать, - меня не брали даже в подмастерья. Я пошел поговорить с начальством, а там сказали, что у них нет места слесаря; если хочу, могу стать монтером. Я согласился - о’кей. В конце концов это тоже работа. Все кругом твердят, что, если у тебя есть специальность, все будет о’кей».