The Miles club. Тристан Майлз
Шрифт:
Дежавю.
Я опускаю голову, вдруг вспоминая, что мне не нравится ни он как человек, ни то, чем он зарабатывает на жизнь.
Боже, Клэр… что ты делаешь? Неужели, чтобы вернуться в большой секс, ты не могла найти кого-нибудь другого?
– Je dois conclure… [2] – говорит он своему собеседнику. Улыбается, наблюдая за мной, и сексуально подмигивает. – Подожди минутку, – артикулирует мне одними губами.
2
«Я должен
Я закатываю глаза, притворяясь раздраженной, но на самом деле это не так. Я бы целыми днями только и слушала, как он говорит по-французски.
– Давай уже, – шепчу я в ответ.
– Malade, je vais vous envoyer un message dans la matinee. Je vais avoir besoin du rapport d’ici lundi s’il vous plait [3] , – произносит он своим бархатным сексуальным голосом.
– Давай поскорее, – так же беззвучно артикулирую, поддразнивая его.
Тристан прикусывает нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, и жестом показывает, что отшлепает меня.
3
«Я пришлю вам сообщение утром. Мне нужен отчет к понедельнику, будь добра» (фр.).
– Ты все только обещаешь! – шепчу я с наигранным разочарованием.
Он проходит мимо меня в апартаменты.
– Oui, s’il vous plait [4] , – говорит в трубку.
Тристан снова выходит на балкон, держа в руках ведерко со льдом и бутылкой шампанского и два узких бокала. Прижимая телефон плечом к уху, открывает бутылку и наполняет их.
Наклоняется, нежно целует меня и вручает бокал.
– Спасибо, – беззвучно благодарю я.
4
«Да, пожалуйста» (фр.).
Он снова целует меня, словно не может остановиться, и я слышу голос его собеседницы, которая с немыслимой скоростью тараторит по-французски.
– Кто это? – спрашиваю.
– Моя личная помощница, – неслышно сообщают его губы. Он качает головой, словно досадуя на то, что она так многословна. – Oui, oui, nous en parlerons lundi. Je dois y aller. Au revoir [5] , – отвечает ей.
Она все говорит и говорит, и он слушает, нетерпеливо заведя глаза к небу.
5
«Да-да, поговорим об этом в понедельник. Мне надо идти. До свидания» (фр.).
Я улыбаюсь, пригубив шампанского. Холод и острота напитка танцуют на языке. О да! Я смотрю на бокал, стеклянные стенки усыпаны пузырьками – шампанское явно дорогое.
– Окей, je dois y aller. Passer un bon week-end, au revoir [6] , – повторяет Тристан. Нажимает отбой, потом вообще выключает телефон и поворачивается ко мне.
–
Он заключает меня в объятия.
– Андерсон, – улыбается и притягивает меня к себе за бедра. – Как прекрасно видеть тебя здесь!
6
«Мне надо идти. Хороших выходных, до свидания» (фр.).
Я лукаво улыбаюсь ему. Он возвышается надо мной, как башня. Росту в нем, пожалуй, минимум метр девяносто. Волосы в художественном беспорядке, губы идеального оттенка «ну-ка, трахни меня».
– Ну, мне просто стало тебя жалко, – пожимаю плечами. – Так что это свидание из жалости. – Я обвожу взглядом роскошные апартаменты. – Однако не уверена, что смогу провести в этом сарае все выходные!
Он хмыкает:
– Как же мне нравится твой язвительный рот! – Он снова впечатывается в меня бедрами. – Возможно, попозже придется хорошенько его отыметь.
Я хихикаю, а он снова целует меня. На сей раз пускает в ход язык, и ощущение такое, будто он лижет меня там… все внутри меня замирает в одобрительном предвкушении.
Он отступает на шаг и театральным жестом указывает на Эйфелеву башню:
– Добро пожаловать в Париж!
– Oui, oui, – улыбаюсь я.
Он отодвигает кресло и садится к столу. Вновь наполняет мой бокал.
– Как долетела?
– Хорошо. – И тут до меня кое-что доходит: – Погоди-ка, у тебя личная помощница – француженка?
– Да, – небрежно кивает он. – Я провожу во Франции много времени.
– Насколько много?
Он, задумавшись, ерошит волосы на затылке.
– Наверное, четыре-пять месяцев в году, – отвечает спокойно, словно в этом нет ничего особенного.
– Ты живешь здесь треть года?! – изумленно переспрашиваю я.
– Да. – Он делает глоток шампанского. – Мы с братьями, Эллиотом и Кристофером, совместно управляем деятельностью французского, английского и немецкого отделений компании. Поочередно, чтобы в любом офисе всегда присутствовал кто-то из нас.
– А почему бы каждому из вас не взять на себя какой-то один офис? – интересуюсь я.
– Потому что тогда… – он отпивает из бокала, – все мы жили бы порознь в разных странах. А так все мы делаем одно дело, делим обязанности, постоянно видимся и общаемся друг с другом.
– У тебя близкие отношения с братьями?
– Да. – По тону понятно, что вопрос кажется ему странным. – Они – мои лучшие друзья. У нас уже давно нет никого ближе друг друга.
– Как никого? – моя очередь удивляться. – Мне казалось, ваши родители еще живы.
– О, так и есть. Но я имею в виду… – Он умолкает, обдумывая ответ. – Нас с малых лет отсылали в школу-пансион за границей. Мы и жили в одной комнате, и почти всегда все делали вчетвером.
– О… – Не найдясь с ответом, топлю неловкость в шампанском и ловлю себя на желании задать миллион вопросов о его детстве и юности. – А как получилось, что вас отправили в пансион?
– Ради изучения языков, – пожимает он плечами, – в числе прочего.
– Так вы все полиглоты?
– Да. В нашем бизнесе иначе нельзя, – он глубоко вздыхает, глядя на город. – Нас с детства готовили к тому, чтобы когда-нибудь мы взяли на себя управление «Майлз Медиа». Никогда не было такого, чтобы мы… – Он умолкает, обрывая самого себя. Похоже, мы затронули какую-то неприятную тему.